Александр Горохов - Предназначение. Сын своего отца

Пит. Проводите меня к нему. Он должен помочь моей жене.

Мужчина продолжал ещѐ говорить, когда толпа начала расступаться перед седым

стариком лет семидесяти.

-Я знал, что ты придѐшь сегодня, и сам поспешил тебе навстречу.

Кто-то из толпы восхищѐнно зашушукал.

-Но ты, рыцарь, из-за своих ран не сможешь дойти до моего убежища. Мы

проведем ночь в доме Холла, который уступит нам его на сегодня.

Старик несколько секунд жевал губы, а потом всѐ же уточнил:

-Скорее всего, ночь прощания с твоей женой.

Рыцарь вздрогнул, как от удара, и едва не повалился. Подхвативший его молодой

парень громко воскликнул:

-Да у него же вся одежда колом стоит от крови!

-Ведите всех троих в дом Холла, -приказал Исповедник и сам принял мальчика из

рук сердобольной женщины, вынувшей того из корзины. Огромные глаза ребѐнка,

повидавшие уже такого, что и за всю жизнь некоторым взрослым не приходилось

пережить, недоверчиво глядели на щуплого старика в белых одеждах.

-Не бойся, Эрг, всѐ хорошо! -погладил морщинистой рукой по крошечной спинке

старец, и молчаливый малыш крепко прижался к нему. Рыцарь удивлѐнно оглянулся, но

Пит улыбнулся морщинками вокруг глаз и ответил на готовый сорваться с уст мужчины

вопрос.

-Я же Исповедник... И тебе могу сказать совсем не то, чего ты ждѐшь. Гордись тем, что совершил. Всѐ равно правда пробьѐтся на свет. Люди, свершившие несправедливость

раскаются. Я же склоняю пред тобой свою голову за все твои подвиги уже сейчас.

Исповедник, крепко прижав к себе ребѐнка, поклонился едва стоящему на ногах

человеку, не обращая внимания на окружавшую их толпу.

Старик, похоже, действительно знал заранее, кто и когда придет. В его узелке

нашлись именно те снадобья, которые оказались нужны. Вместе со взявшимися ему

помочь, он недолго поколдовал над женщиной, но вскоре выпрямился и покачал головой:

-Слишком поздно. Даже если она придѐт в себя.

Пит накрыл умирающую простыней и отошѐл к еѐ мужу, который тоже без

сознания лежал на другом топчане. Вместе с помощницами он снял с рыцаря доспехи, местами пробитые, и пропитанные ссохшейся кровью одежды, обнажил раны, промыл их

и смазал чем-то пахучим.

На улице уже темнело, когда старец проводил помощниц и зажѐг масляную

лампадку. Малыш, молча сидевший в углу комнаты, переполз подальше от света на

другой конец лавки и замер под немигающим взглядом колдуна. Но тот улыбнулся и, обойдя стол, сел рядом, прижав мальчика сухонькой рукой к своему боку.

-Это хорошо, что ты меня не боишься... Правильно, не надо бояться. Самое

страшное для тебя уже позади... А всѐ остальное ты даже не поймешь...

Прислушавшись к слабеющему дыханию женщины, Исповедник встал, держа

ребенка за руку. Он подвел его к топчану, на котором лежала мать. Теперь они вместе

смотрели на лицо несчастной. Малыш держал за руку старика, а тот сжимал руку

умирающей.

-Ты должна передать свои корни сыну, -чуть слышно прошептал он.

12

Его глаза, превратившиеся в раскаленные черные угли, впились в обострившиеся

черты бледного лица. Закрытые веки дрогнули, и взгляды матери и ребѐнка встретились.

Замерев, тот, не отрываясь глядел в них, не понимая ничего, кроме того, что происходит

что-то важное.

Так продолжалось несколько мгновений. Наконец женщина медленно сомкнула

веки. Ещѐ можно было расслышать два-три вздоха, но они стали последними. Старик с

трудом выпрямился и подхватил мгновенно уснувшего мальчика.

-Ты всѐ принял, -пробормотал колдун и, едва передвигая ноги от усталости, унѐс

ребѐнка на лежанку с каким-то тряпьем.

Ни рыцаря, ни его сына не было на похоронах, которые по настоянию Исповедника

господин Донито устроил как для человека знатного происхождения. На похоронах

говорили, что рыцарь плох, очень плох, что он даже не в состоянии выйти из дома.

Особенно сдал он, когда узнал о кончине жены.

Донито сидел за завтраком, угнетѐнный свалившимися на него напастями.

Во-первых, пришедшие неизвестно какими путями и откуда люди. Ведь если

прошли они, значит, могут пройти и другие. А это опасно для казны герцога, если другие

пойдут с камнями, или для жизни самого Донито, если по проторенной дорожке нелѐгкая

принесет нордийцев. Ведь кроме Нордии за горами ничего нет.

Во-вторых, похороны женщины из знатного рода. А какого рода? Вдруг дело

нечисто и попахивает неприятностями. Исповедники, конечно, не ошибаются и не врут.