Эрик Кудусов: Охота пуще неволи

Этот отрезок реки до впадения Хурингды сравнительно спокойный. Бечевник** тоже хороший, так что, несмотря на непогоду, мы довольно быстро преодолели пять километров и дошли до устья Хурингды еще засветло (средняя скорость получилась чуть меньше километра в час). Снег сменился дождем, но температура выше 0 ° не поднималась. Около устья Хурингды Андрей переправил нас на левый берег Вахты, пересев в ветку и буксируя катамаран на веслах. Я расположился поверх вещей на катамаране и помогал шестом, где позволяла глубина. Выгрузив на берегу вещи, мы вернулись обратно. Здесь я закрепил катамаран, и мы направились пешком к устью Хурингды, где на берегу, в укрытии леса, стоит «балаган», срубленный нашими предшественниками и напоминающий по форме большую двускатную палатку. Быстро растопив железную печку и поставив воду для супа и чая, я начал сушиться. Несмотря на непрерывный дождь, мы не промокли благодаря водонепроницаемым накидкам. Их-то и надо было высушить.

29 сентября

Ночной дождь «съел» весь снег, так что идти будет теперь легче, не скользко. Но на берегу меня ожидал неприятный сюрприз. Когда я подкачивал одну гондолу — она потихоньку где-то травит, — обнаружил, что матерчатая оболочка прорвалась внизу (вчера неоднократно приходилось «скрести» по дну), и теперь все напряжение ложится на клеенку. Если и она протрется, то катамаран мгновенно опрокинется. Нетрудно представить в таком случае мое положение. А впереди очень сложный участок: полтора километра шиверы * и столько же еще более коварного участка, который и названия-то не имеет. Это беспорядочное нагромождение огромных камней у берега, между которыми катамаран не всегда протиснется и обойти которые тоже целая проблема. Однако не до размышлений. Река стынет на глазах, и вот-вот появятся забереги. Сейчас надо только действовать. Пока гондолы держат, надо идти.

Андрей переправил нас с Мальчиком в последний раз на другую сторону реки. Договорились, что я ровно через месяц приду в базовую избу — к тому времени река должна стать. Назначили крайний срок — 1 ноября. После этого он идет искать меня (или мой труп, как я мрачно пошутил).

Когда Андрей уплыл, я начал загружать катамаран. Поскольку одному против течения весь груз утащить мне было не под силу, я взял только самое необходимое: получилось

примерно 260—280 килограммов. Осталось почти столько же, где основной вес падает на капканы.

С уходом Андрея настроение мое вдруг резко поднялось. И причиной тому служила не погода, которая по-прежнему оставалась мерзкой. Очевидно, меня радовала полная наконец свобода и самостоятельность. Я так долго стремился к ней, что даже предстоящие трудности не препятствовали поднятию духа. Теперь мое благополучие зависит только от меня, от моей способности вжиться в этот мир, от моих сил — и физических, и особенно духовных. И я чувствовал, что их у меня очень много, гораздо больше, чем требуется. Поэтому преграды и трудности меня мало трогали. Они просто были сами по себе, а мое существование заключалось в их преодолении. Не преодолеть их — значит не жить. Но я намерен был жить. И притом на всю катушку!

Шиверу, как ни странно, я преодолел всего за три часа. Чтобы катамаран не прибивало к берегу или не относило к середине реки, я привязал один конец бечевы к носовой части его, а другой — к корме. Регулируя натяжение того или другого конца бечевы, я получил возможность управлять катамараном. И все было бы прекрасно, если бы река была спокойной. Но она, во-первых, бешеная, а во-вторых, не имеет четкого фарватера. Порой приходилось чуть ли не до середины реки доходить, чтобы обойти мель, в то же время в другом месте у самого берега можно было уйти под воду с головой.

После шиверы начался тот самый коварный участок, который с виду казался безобидным. Перескакивая с одного камня на другой, я шаг за шагом подтягивал катамаран все выше и выше по реке. Иногда приходилось спускаться в воду, чтоб перетаскивать его через подводные камни. Не раз в мои болотные сапоги врывались ледяные струи. Нащупывая под водой скользкие булыжники, я подчас едва удерживался от падения, успевая все-таки вспрыгнуть на катамаран.

Каждый раз, преодолев очередную преграду, я думал: «Ну вот, пройдено еще несколько метров. Уже ближе к цели» И так, метр за метром, содрогаясь при очередном скребке о дно, я медленно продвигался вверх.

К трем часам дня я прошел два километра. И тут про изошла катастрофа, которая, в сущности была вполне закономерной. Проходя очередной сложный участок, я пятился на зад, ухватив катамаран за переднюю поперечную жердь. Вдруг моя нога попала под водой на наклонную скользкую плиту, я поскользнулся и почти по грудь очутился в обжигающе ледяной воде. У меня даже перехватило дыхание. Быстро подведя катамаран к берегу, я спешно сбросил сапоги, потому что ноги сразу стали коченеть. И тут же ощутил холодные ветер, которого раньше почему-то не замечал. Кое-как выкрутив носки, я снова влез в сапоги. Надо было двигаться, потому что я уже и сам весь начал мерзнуть. Бросился к вещам, достал палатку и полез, карабкаясь наверх, в лес, где не было ветра. Там быстро растянул ее, принес сухие вещи и переоделся. Чтобы согреться, тут же, в палатке, поставил плитку и на сухом спирту приготовил обед из сухих пакетов, привезенных еще из Москвы. «Мокрый» спирт я с собой не вожу, поэтому довольствовался горячим супом. Только пообедав, развел костер и начал сушить вещи. К вечеру похолодало, и пошел снег. Я срубил сухое дерево и соорудил надью. Она горела всю ночь. Но ночевал я в палатке.