Стриндберг - Пляска смерти

Курт. Ты по-прежнему стоишь на своем!

Алис. И буду стоять до конца! И если я когда-нибудь прощу или полюблю врага, можешь назвать меня лицемеркой!

Курт. Алис! Человек иногда обязан о чем-то умол­чать, чего-то не заметить! Это называется снисхожде­нием, и мы все в нем нуждаемся!

Алис. Только не я! Моя жизнь чиста и открыта, и я никогда не играла краплеными картами.

Курт. Сильно сказано!

Алис. Нет, слишком слабо! Ведь сколько неза­служенных мучений я претерпела ради этого челове­ка, которого никогда не любила...

Курт. Почему ты вышла за него?

Алис. Знать бы!.. Потому что он взял меня! Со­блазнил! Понятия не имею! И потом, мне хотелось выбиться наверх, в сливки общества...

Курт. И ты бросила свое искусство!

Алис. Всеми презираемое!.. Но, знаешь, он меня обманул! Сулил красивую жизнь... уютный семейный очаг! А оказалось — одни долги... золото блестит лишь на мундире, да и то не золото вовсе! Он обма­нул меня!

Курт. Погоди, погоди! Молодой влюбленный обычно с надеждой смотрит в будущее... а если на­дежды не всегда сбываются, его надо простить! У ме­ня на совести такой же обман, но я не считаю себя обманщиком!.. Что ты там на валу высматриваешь?

Алис. Смотрю, не упал ли он.

Курт. Что, упал?

Алис. К сожалению, нет! Вечно он меня обма­нывает!

Курт. Тогда я иду к доктору и судье!

Алис ( садится у окна). Иди, мой милый Курт. Я посижу здесь и подожду. А ждать я научилась!

Антракт

Та же декорация при дневном освещении. На батарее по-преж­нему расхаживает часовой. Алис сидит в кресле справа; у нее

седые волосы.

Курт (постучав, входит слева). Добрый день, Алис!

Алис. Добрый день, друг мой! Присаживайся!

Курт (садится в кресло слева). Пароход прича­ливает!

Алис. Представляю, что будет, если он с ним приехал!

Курт. Он приехал — я видел, как блеснула его каска... Что он делал в городе?

Алис. Можно вычислить. Он надел парадный мун­дир, значит, был у полковника, прихватил перчатки — стало быть, наносил визиты.

Курт. Ты заметила, какой он вчера был спокой­ный? С тех пор как бросил пить и во всем соблюдает умеренность, он стал другим человеком — уравнове­шенным, сдержанным, внимательным...

Алис. Знаем мы эти штучки, но будь он трезвым все время — вот был бы кошмар для человечества. Пожалуй, человечеству повезло, что виски делает его смешным и безвредным!

Курт. Зеленый змий укротил его!.. Но ты обра­тила внимание, что, после того как смерть отметила его своей печатью, он держится с каким-то возвы­шенным достоинством? Не исключено, что открыв­шаяся ему идея бессмертия заставила его переменить взгляд на жизнь.

Алис. Ты заблуждаешься! Он порождает зло! Не верь тому, что он говорит, потому что он намеренно лжет! И никто лучше него не владеет искусством интриг...

Курт (разглядывает Алис). Алис! Что это? Ты поседела за последние две ночи!

Алис. Нет, друг мой, я уже давно седая; просто перестала красить волосы, потому что мой муж умер! Двадцать пять лет в крепости... Ты слыхал, что здесь когда-то была тюрьма?

Курт. Тюрьма! Стены и впрямь тюремные!

А л и с. А моя кожа! Даже у детей лица приобрели здесь тюремный цвет!

К у р т. С трудом представляю себе детский лепет в этих стенах!

А л и с. А лепета почти и не было! И те двое, что умерли, погибли от недостатка света!

Курт. Как ты думаешь, что теперь будет?

Алис. Решающее сражение, с нами обоими! Когда ты читал телеграмму от Юдифи, в его глазах сверкну­ла знакомая мне молния. Предназначавшаяся, естест­венно, ей, но, как тебе известно, Юдифь неприкосно­венна, и посему заряд ненависти ударил в тебя!

Курт. И что, по-твоему, он собирается предпри­нять против меня?

Алис. Трудно сказать, но он обладает невероят­ной способностью или везением вынюхивать чужие тайны... и ты, наверное, заметил, как весь вчерашний день он буквально жил твоим карантином, как выса­сывал интерес из твоей жизни, живьем пожирал тво­их детей... Настоящий людоед, я его знаю. Его соб­ственная жизнь покидает его или уже покинула...

Курт. Мне тоже показалось, что он уже по другую сторону. Лицо как будто фосфоресцирует, точно он начал разлагаться... и глаза горят, словно блуждающие могильные или болотные огоньки... Он идет! Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что он ревнует?

Алис. Нет, ему высокомерие не позволяет!.. «По­кажи мне того, к кому мне стоило бы ревновать!» Это его слова!

Курт. Тем лучше; у него даже недостатки отли­чаются определенными достоинствами!.. Пойти мне все-таки встретить его?