Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

А.: Бэкон имеет в виду здесь, например, то, что люди любят теории, которые они считают своими или к которым они привыкли, одним приятна новизна, других привлекает древность. “Истину же, — говорит Бэкон, — надо искать не в удачливости какого-либо времени, которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен” [Там же, с. 24]. Ф. Бэкон: Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной связанности и сообщества людей. Эти идолы мы называем … идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкли вооружаться и охранять себя уче-

Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую

ные люди, никоим образом не помогают делу. Слова прямо насилуют разум и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам и толкованиям [Там же, с. 19].

А.: Бэкон подчеркивает, что громкие и торжественные диспуты ученых часто превращаются в споры о словах.

Ф. Бэкон: Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мы считаем, что, сколько есть принятых или изобретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры… Вымыслам этого театра свойственно то же, что бывает и в театрах поэтов, где рассказы, придуманные для сцены, более слажены и красивы и скорее способны удовлетворить желания каждого, нежели правдивые рассказы из истории [Там же, с. 19, 27].

А.: Итак, все теории — лишь пьесы, которые только в той или иной степени отражают истину.

С: Как же все-таки уберечься от этих призраков?

А.: Бэкон считает, что это можно сделать, вооружив разум орудиями познания, одно из которых — индуктивную логику — Бэкон превратил в стройную систему правил и законов. С: А что собственно нового внес Бэкон в психологию?

А.: Можно сказать, что Бэкон своим творчеством завершает этап “психология как наука о душе” и начинает им новый — “психология как наука о сознании”. Давай кратко вспомним, что было в предшествующий этап. Душа была неким объяснительным понятием для множества разнообразных явлений человеческой психики и поведения, то есть выступала как особая сущность, лежащая “за” явлениями и объясняющая их. На самом деле объяснение это было в общем мнимым. Скажем, на вопрос: “Почему восприятие происходит так, а не иначе?” следовал ответ: “Такова природа души”. Причем сама природа понималась по-разному. Одни считали душу состоящей из мелких, подвижных атомов, и такое понимание природы души как-то позволяло объяснять естественными причинами элементарные психические процессы (восприятие, механическую память), сновидения и тому подобное. Однако в атомистическом материализме необъяснимыми оставались общие понятия (универсалии) и морально-этические категории, которые явно не сводимы к движе-

Проблемы эмпирического познания души в работах Ф. Бекона 121 нию атомов, но каким-то образом определяют человеческое поведение. В идеалистической трактовке души Сократа и Платона подчинение поведения человека ценностям, целям, смыслам и прочему объяснялось особой природой души — нетелесной, божественной и так далее. Казалось, крайности обоих подходов снял Аристотель, когда определил душу как форму живого тела, то есть совокупность наиболее существенных функций живого тела. Однако высшие функции человеческой души — разум и воля — опять не находили себе объяснения с естественных позиций, они вообще как бы выпадали из стройной системы Аристотеля и назывались по своему происхождению “божественными”. Так что понятие “природа души” уже в древности было чрезвычайно многозначным. В Средние века, как мы убедились, материалистическое учение о душе вообще практически не существует, развиваются исключительно идеалистические идеи Платона и Аристотеля. “Развиваются” — это вообще сильно сказано, потому что мы убедились, что развитие это было по сути истолкованием имеющихся текстов о душе, а не получением нового знания о психических функциях.

Естественно, с ростом городов и развитием промышленности схоластические словопрения отходят на второй план и перед философами практикой жизни буквально ставится вопрос: что же дальше? А дальше возникают идеи эмпирического изучения вещей “как они есть”, невзирая на то, что написано в тех или иных авторитетных текстах. По отношению к изучению души происходят два важнейших события: во-первых, если древние понимали душу очень широко, отождествляли фактически душу и жизнь, то впервые у Фрэнсиса Бэкона “жизненность” и “душевность” отделяются друг от друга; правда, критерия их отличия Бэкон не дает. Во-вторых, Бэкон призывает отказаться от пустых изучений “метафизических” вопросов о сущности, бессмертии, частях души, а перейти к непосредственному эмпирическому изучению психических процессов и явлений как таковых. Вот в этом заслуга Бэкона перед психологией (См. [6, с. 72-73]). Все остальные подробности психологического учения Бэкона ты узнаешь из курса истории психологии. С: А кого мы будем рассматривать дальше?