Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

обратимся к отечественному ученому Ивану Михайловичу Сеченову…

С: Опять, небось, сплошная физиология! Какое отношение имеет Сеченов к психологии?

А.: Самое прямое. Одновременно с Вундтом и Брентано, а может быть, даже чуть раньше их,

Сеченов выдвигает свою собственную программу построения психологии как

самостоятельной науки…

С: Какую же?

Творческий путь И.М. Сеченова — родоначальника объективного подхода в психологии А.: Прежде чем говорить о ней, хочу немного рассказать о нем самом. Сеченов был самым младшим ребенком из де-

вяти детей мелкопоместного дворянина и крестьянки. В своих “Автобиографических записках” Сеченов отмечал атмосферу спокойного счастья, которая царила в семье, где все прекрасно понимали силу образования и стремились дать его детям несмотря ни на что. Первое свое образование Сеченов получил в деревне, где он жил до 14 лет… С: Неужели в деревне можно получить “образование”? А.: Не сравнивай ту деревню с современной.

И.М. Сеченов: Обстоятельство это имело очень важное значение для моей будущности — из всех братьев я один выучился в детстве иностранным языкам. Дело в том, что родители не считали нужным обучать дома мальчиков, полагая, что они научатся языкам в школе, а для девочек считали такое обучение необходимым. С этой целью в доме нашем, за год до смерти отца, появилась ради сестер смолянка Вильгельмина Константиновна Штром, знавшая французский и немецкий языки; и меня, уже кстати, в придачу сестрам, отдали ей на руки… Вильгельмина Константиновна оказала мне истинное благодеяние, научив меня обоим языкам настолько, что я не забыл их за время пребывания в инженерном училище (где обучение языкам было неважно) и мог пользоваться этими знаниями во время студенчества И, с. 11-13].

А.: Потом это владение языками облегчило обучение Сеченова в лабораториях Германии и Франции у знаменитейших физиологов XIX столетия. Кстати, Сеченов отмечал, что “незнание языков у большинства наших студентов представляет большое зло” и “пора положить этому конец, изменив способы обучения языкам”. С: Я смотрю, с тех пор практически ничего не изменилось…

А.: Итак, сначала Сеченов поступает в военно-инженерное училище, поскольку при поступлении туда требовалась самая низкая плата за обучение да давали какое-то казенное обмундирование. Но там Сеченов недоучился год, поскольку однажды на исповеди признался в том, что написал анонимное письмо начальнику училища, в котором осуждал фискальство в училище. Тайна исповеди открылась для начальства, и Сеченова, в том числе и за другие его дисциплинарные “проступки”, не перевели в выпускной класс, к его счастью, как он потом сам говорил… Перед окончательным отчислением из училища Сеченов побывал в Киеве в качестве пра-

242 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

порщика саперного батальона, и одна из местных дам, о которой у Сеченова нашлось немало теплых слов в его “Записках”, сориентировала его на поступление в Московский университет, на медицинский факультет. И в 1850 году Сеченов становится сначала вольнослушателем, затем студентом университета. И здесь он обнаруживает колоссальную работоспособность и жажду новых знаний, которая так поражала его современников — ине только их. Он изучил латынь меньше чем за год настолько, что читал Овидия в подлиннике (позже он выучит и английский); посещал все лекции и практические занятия (кстати, в отличие от других студентов), занимался дополнительно в анатомическом театре по вечерам, что было и вовсе необязательно… Однако вскоре учеба и на медицинском факультете не удовлетворяет его…

И.М. Сеченов: На первых двух курсах я учился очень прилежно и вел трезвую во всех отношениях жизнь, а с переходом на 3-й курс свихнулся в самом начале года и от медицины, и от трезвого образа жизни [1, с. 85]. С: Ага, значит, и великие оступаются? А.: И вовсе не потому, о чем ты думаешь.

И.М. Сеченов: Виной моей измены медицине было то, что я не нашел в ней, чего ожидал, — вместо теорий голый эмпиризм.

Первым толчком к этому послужили лекции по частной патологии и терапии профессора Николая Силыча Топорова — лекции по предмету, казавшемуся мне самым главным. Он рекомендовал нам французский учебник Гризолля и на своих лекциях очень часто цитировал его… Купив эту книгу, начинавшуюся, сколько помню, описанием горячечных болезней, читаю …и изумляюсь — в книге нет ничего, кроме перечисления причин заболевания, симптомов болезни, ее исходов и способов лечения, а о том, как из причины развивается болезнь, в чем ее сущность и почему в болезни помогает то или другое лекарство, ни слова… Нужно, впрочем, отдать справедливость лекциям Николая Силыча: для тех, кто не ожидал от него, как я, теории болезней, они могли быть даже поучительны, потому что, будучи большим практиком, он много говорил о виденных им интересных случаях [1, с. 85-86]. С: Опять в мой огород камешек. Великий ученый не может ограничиться набором эмпирических фактов — ему теории нужны…