Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин

Это были наемники из далекой Нормандии. Они сидели кружком и что-то говорили на своем варварском наречии, при этом негромко посмеиваясь. Юстиниан и его соратники сразу оценили обстановку. Иллюзий они не питали. Перед ними были профессиональные воины, одни из лучших наемников Византии, и справиться с ними было не так-то легко. Но на стороне отчаянной горстки храбрецов была внезапность. Помогло им и то, что противник пребывал в полной беспечности, уверенный, что за закрытыми воротами ему нечего остерегаться. Норманны, никого не остерегаясь, поснимали свои доспехи. Из всего вооружения у некоторых из них были лишь короткие мечи, висевшие на поясах. Копья стояли в стороне. Около входа во дворец лежал чей-то лук с колчаном стрел. Его тут же подхватил Миакес, который не был мастером ближнего боя на мечах, зато неплохо стрелял. Они переглянулись со Львом, и по знаку Юстиниана один выстрелил, а другой метнул копье. Лев безошибочно вычислил командира норманнов и метнул копье в него. Воин, которому копье вонзилось между лопаток, не издав ни звука, упал вперед лицом, угодив в горящие угли, отчего сразу же по двору разнесся запах паленого волоса. Воину, сидевшему напротив, стрела попала прямо в глазное яблоко. Нападение было настолько неожиданным, а беззвучная смерть товарищей настолько ужасной, что норманны растерялись и какое-то время продолжали сидеть в оцепенении. Но когда на них с обнаженными мечами кинулся отряд Юстиниана, они тут же с криком вскочили с мест, обнажая мечи.

Не все из них успели вооружиться и тут же, пораженные, со стоном падали на месте. Силы сторон по численности почти сравнялись. Но все же норманны, опомнившись от шока, стали умело защищаться. Битва была в самом разгаре, когда, привлеченные криком, из дворцовых конюшен выбежали другие воины, до этого мирно почивавшие там. Теперь был явный перевес влахернского гарнизона норманнов. Наши смельчаки были тут же окружены втрое превосходящими силами противника. Отряд Юстиниана, быстро перестроившись в боевой порядок в виде клина, попытался пробиться через цепь противников к дворцу. Но норманны, разгадав план ромеев, не дали им осуществить этот прорыв. Быстро перестроив свои ряды, они стали теснить отряд Юстиниана в сторону ворот. Наконец им удалось разделить ромеев, когда против каждого из ромеев выступило по два-три норманна. Опасаясь захода противников со спины, сподвижники Юстиниана тут же рассредоточились, встав по двое спиной друг к другу. Еще неизвестно, чем бы закончилась эта битва, если бы не помощь Миакеса. Сообразительный евнух, увидев, как выскочили новые норманны, быстро юркнул во дворец и поднялся на второй этаж. Забаррикадировав тяжелые металлические двери одного из залов, он подбежал к окну и стал стрелять в норманнов из лука. Расстояние было небольшое, да еще он стрелял сверху, и ни одна стрела не прошла мимо цели. Норманны, видя такие потери, отрядили несколько бойцов достать лучника. Тяжелые двери сотрясались под их яростными ударами, но Миакес, не обращая внимания, продолжал опустошать ряды врагов, наступавших на его товарищей. Но в конце концов двери, не выдержав напора, растворились. С диким воем ворвавшиеся варвары накинулись на лучника. Миакес был в момент изрублен мечами, и его окровавленные останки с победными криками выброшены во двор к ногам сражавшихся.

В дворцовом дворике к этому времени уже был явный перевес на стороне отряда Юстиниана. Увидев гибель своего товарища, они сокрушительным натиском ринулись на норманнов и добили их. Выбежавших из дворца четырех воинов постигла такая же участь. Разгоряченные битвой, Юстиниан и его сподвижники бродили, как пьяные, среди стонавших от ран варваров и добивали их мечами. Все были перемазаны кровью с ног до головы. Юстиниан подошел к растерзанному телу Миакеса и, встав перед ним на колени, беззвучно оплакивал смерть своего верного слуги. Варисбакурий, не стесняясь своих чувств, рыдал над тяжелораненым братом. Георгий умирал, как и подобает воину, прижав свой меч к груди. Варисбакурий склонился над братом и, не в силах сдержать слезы, упрашивал его:

— Брат мой Георгий, не умирай. Мы с тобой уже дома. Что я скажу матери? Ведь она столько времени ждала нас.

Георгий, собрав последние силы, пытался что-то ответить брату. Его запекшиеся от крови губы подрагивали в бессильной попытке произнести хотя бы слово. Варисбакурий, увидев эти попытки, сорвал со своего пояса фляжку с вином и стал вливать живительную влагу в полуоткрытый рот страдальца. Тот сделал несколько вынужденных глотков и закашлялся. Вино потекло по его подбородку, смешивая свои темно-красные струи с такого же цвета струями крови. Варисбакурий бережно приподнял голову брата, и тот сумел прошептать: