Маргерит Юрсенар: Северные архивы. Роман. С фр.

лема, он был лишен божественного духовного

начала. В Каббале, мистической книге древних

иудеев, оказавшей существенное влияние на

средневековых алхимиков, рассказывается, что

можно сотворить из красной глины подобие чело­

века — Голем величиной с десятилетнего ребен­

ка, написать на его лбу слово «жизнь» — и он

послушно станет исполнять волю каббалиста. Беда

только в том, что Голем очень быстро растет, тогда

достаточно написать на его лбу слово «смерть» — и

он рассыплется в прах. Деятельность Голема можно

направить как на добро, так и на зло; но беда тому

29

каббалисту, который позволит своему Голему до­

стичь гигантских размеров. Когда он захочет его

уничтожить, Голем может раздавить его под тя­

жестью собственных обломков.

Писатель дает жизнь своим героям, он сам по­

падает в зависимость от них. Так было с импера­

тором Адрианом, с Зеноном Лигром...

А в более широком плане вся культура для

М. Юрсенар — своеобразный Голем. Книги, карти­

ны, памятники дают человеку возможность «про­

ложить путь к собственному спасению», испытать

те чувства, которые он не успеет познать в дейст­

вительности, так как день его слишком короток и

слишком тесны стены его темницы. Один лишь

Пиранези мог раздвинуть их на листе бумаги, по­

летом своей фантазии протаранить каменную сте­

ну воздушным подвесным мостом, ведущим прямо

в небо.

От размышлений над жизнью и смертью форм

искусства Юрсенар переходит к ответственности

человека перед природой вообще. Ее волнуют все

аспекты того, что сейчас принято называть про­

блемой экологии. Чтобы личность что-то значила,

необходимо ограничить производство всего того,

что засоряет планету. В ее рассуждениях никакой

назидательности, ведь она пишет, как поэт, созда­

ет свою картину мира, imago mundi.

Поначалу читателю покажется, что мир писа­

тельницы далек от нас, от наших повседневных за­

бот. Нам ли до отплытия, например, на остров

Киферу в изящных одеяниях, едва намеченных

прозрачными красками Ватто? Однако по мере

30

чтения судьбы людей, той вереницы поколений,

принадлежавших одному роду (понятие, несколь­

ко отдаленное от нас, равно как и племя), сменяв­

ших друг друга на протяжении двух тысячелетий

(наших тысячелетий) на одном и том же куске

земли, который был поочередно и Францией, и

Бельгией, и Нидерландами, который завоевывали

то римляне, то испанцы, то немцы, а «род» все вы­

живал, гены переходили от отца к сыну, от матери

к дочери, сходство передавалось самым причудли­

вым образом, перескакивая через одно или два

поколения, — все это биение пульса жизни зримо

возникает перед нами, становится осязаемым в

нас самих.

А может, и у нас есть род и племя? В какую зем­

лю уходит корнями наше древо? Не в ту ли, что ве­

ками терзали то одни, то другие завоеватели?

Чего в нас больше, индивидуальных черт, отли­

чающих от других «нашу» личность, или того, что

характеризует «породу», переданную нам предка­

ми? Мы рассуждаем вместе с писательницей и

охотно соглашаемся с ее точкой зрения: личност­

ные черты проявляются в нас со временем, в на­

чале же жизни семья, быт, культура — все

предопределяет вне нас самих нашу форму пове­

дения. Ведь наш облик не только отражается в

зеркале, куда мы заглянули. Наш облик прежде

всего — в глазах тех, кто смотрит на нас с трево­

гой, надеждой и любовью, видя в нас продолже­

ние самих себя.

С. Ю. Завадовская

Илиада, VI, 145 — 146

— Сын благородный Тидея,

почто вопрошаешь о роде?

Листьям в дубравах древесных

подобны сыны человеков.

Перевод Н. Гнедича

Часть первая

НОЧЬ ВРЕМЕН

В книге, которая вместе с этой должна соста­

вить своеобразный диптих, я попыталась воскре­

сить супружескую пару начала нынешнего века,

моих отца и мать, затем проникнуть в глубь веков,

к предкам со стороны матери, обосновавшимся в

Бельгии в XIX веке, и, наконец, довести повество­

вание до Льежа эпохи рококо *, а то и средних ве­

ков, хотя все больше пробелов, а силуэты все

расплывчатее. Раз или два усилием воображения,

освободившись от пут связывавшей меня семей­

ной хроники, я попыталась дойти до Древнего Рима