Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.

Уже через день-другой никто бы об этом случае и не вспомнил, если бы именно этот проект, как спустя час выяснилось при подсчете голосов, не победил в конкурсе, да ещё и с минимальным отрывом в один голос. То есть - в одну копейку! Все члены магистрата трижды пересчитали. Даже Тецков лично поучаствовал. И тут же, убедившись в достоверности, огласил результаты. И самое забавное - не смотря на то, что две трети голосовавших как бы должны были считаться проигравшими, угрюмых лиц я в толпе вообще не видел.

Ну, купцы - понятно. Они и не скрывали, что клали поровну в каждый из ящиков. А вот чему радовались остальные, я так понять и не смог. Может самому факту, что у них, кои-то веки спросили мнение, а может тому, что приняли участие в облагораживании родного города. Эх, мне бы такой пиар во время последних выборов в том моём прошлом-будущем...

Мальчик же, по моему приказу, был найден, доставлен ко мне в кабинет вместе с отчаянно трусившим родителем, обласкан, награжден сладостями с объяснением того, что именно его, Сеньки Тыркова, две копейки решили судьбу Томского вокзала.

Родителю был подарен за хорошее воспитание сына серебряный рубль, а сам Сенька, моим личным распоряжением, зачислен в гимназию с полным казённым содержанием. Историю, правильным образом её подав, Василина с Колей Ядринцовым напечатали в газете, и видел я, перепечатки даже в солидных столичных изданиях - как курьёз, разумеется.

А к зданию, под которое только через год начали рыть котлован, намертво приклеилось название "Двухкопеешный Вокзал".Окрестности - практически новый, привокзальный район - стали просто "Копейкой". Такая вот замысловатая людская молва...

Третьего мая, в понедельник, пароходы двинулись в путь, и в моем Томске сразу стало как-то пустовато.

9

Люди и камни

С холодными дождями и резким, порывистым северо-западным ветром отцвела черемуха. Маленькие белые лепестки, последним напоминанием о снеге, усыпали холодную еще землю. Потом сразу стало теплее.

Уехали Цыбульские. Захар постепенно переводил управление своими многочисленными приисками и разведочными партиями в Томск, но все равно - летом жить предпочитал в огромной усадьбе рядом с инородческим селением Чебаки в окрестностях Минусинска.

Явился - не запылился долгожданный Евграф Кухтерин. Аж на трех собственных подводах, да еще пяток других мужичков с ним. Только в Россию ехать отговорился. Дозволения попросил наняться на перевозку грузов для строительства Судженки. Мог и не спрашивать, но все равно зашел. Говорит - обещал, а слово его крепко. О том, мол, вся губерния ведает. Врал, подлец. Однозначно! Перед мужичками выеживался. Шутка ли! С самим главным губернским начальником дружбу водит! Потому и подводы свои смотреть на крыльцо зазвал, шут гороховый.

Я Кухтерина отпустил. Приказчики, которых старый Каинский судья нанял, по два рубля в день на человека с лошадью платят. Решил, пусть заработает. Мужик, бывший мой извозчик, справный. Деньгами, которые от меня получил, с толком распорядиться сумел. Тем более что все равно к массовому переселению крестьян еще ничего толком не готово. Ни царского разрешения до сих пор не появилось, ни магазины продуктами не наполнили. Прошлый год в половине западной Сибири урожая не было. Что в губернии собрали - все распродано с большой выгодой. Весной вон даже в Томске цена до семидесяти копеек за пуд дошла, против пятидесяти пяти осенью. Я о грядущей напасти - караванах с датчанами, как о нашествии Мамая уже думать начал. Не до русских крестьян...

Ирония судьбы это, или История вообще - большая недотрога, только привезенные из Курской губернии работники назвали свою деревеньку возле будущих угольных копей так же, как и в известной мне истории - Судженка. А Анжера - это речка в тех краях такая есть. На ее берегу я каторжный острожец хочу построить. Только рабочих рук не хватает. Мало что-то душегубов из России стали слать, работать некому...

В общем, подозреваю, будет и у меня городок Анжеро-Судженск. Понятно, не сейчас. Приказчики Нестеровского уже товар требуют - множество желающих нашлось. Уголь еще выламывать не начали, а цену уже в сорок копеек за пуд определили. Только до города в той тайге, как до Китая на корточках. Дорогу и то нормальную прорубить ока не сумели. Волтатис застращал, приказал просеку по будущему пути железной дороги делать, а не от Иркутского тракта. А это на двадцать верст дальше. Петр Данилович и жаловаться приходил - он со службы вовсе уволился, переехал к сыну в Томск и всерьез занялся нашим с ним проектом - только я инженера поддержал. Немного дольше, чуточку труднее, зато переделывать не придется. У нас в стране все самое долгоживущее - когда-то было придумано, как временное.