Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.

Оба встали. Потанин попробовал лихо щелкнуть каблуками, но на мягких гражданских сапогах не было даже плотных подошв. Младший просто поклонился.

И вот еще что. Мне говорили, вы прокламации какие-то сочинили? Сожгите. Сегодня же. И всех, у кого списки были, о том же предупредите. Некогда нам с вами ерундой заниматься. У нас дом не убран...

Выпроводил задумчивых нигилистов. Апанас уже заглядывал, интересовался, сигналил жестами, что к ужину все готово. Карбышева в приемной уже не было. Я его на вечернюю трапезу пригласил. Тот аж покраснел от удовольствия, и тут же отпросился домой сбегать - переодеться. Странные люди, странные обычаи. Что такого в совместном принятии пищи, что для этого нужно наряжаться, как на прием к царю? Тем более - ужин у меня в доме. То так Миша чужой? Но - нет. Явился во всем лучшем, ботинки так начищены, так сияют - смотреть больно. Медалька на груди. Не разглядел за что именно. Да и важным не счел. Гордится, значит - за дело.

Подумал, на нарядного, в сюртуке из дорогущего сукна, Гинтара посмотрел. На лощеного племянника взглянул, вздохнул, и отправился за парадным мундиром. Мне теперь, слава Богу, тоже есть чем хвастаться. Черный крестик Владимира на траурной черно-красной ленточке - на шею. Станислав, с красно-белой и командорский крест "За заслуги" с темно-голубой, с узкой красной каймой - на грудь. "Клюковку" мою они уже видели, да и неудобно за стол с оружием садиться - оставил шпажонку скучать в углу шифоньера.

У мундира жуткий, царапучий, жесткий воротник-стойка. Хорошо тому, у кого шея длинная, а таким как я - средним - прямо пытка. Но заставляет держать подбородок. Встал перед зеркалом, плечи расправил, спину выпрямил, нос к верху - красавец!

Вошел в столовую этаким князем. Гости мои глаза выпучили и со стульев вскочили. Оба прибалта чуть не до земли поклонились. Миша каблуками щелкнул. По глазам видно - поражены до глубины души. Ладно. Побаловались и хватит. Пельмени не ждут!

Удачно съездил, иначе и не сказать, - кивнул, и тут же потянулся к золоченым пуговицам. Апанас подскочил помочь. Он меня при параде уже много раз видел, но только теперь вдруг увидел - гордится. Вроде как - эти висюльки на разноцветных ленточках, в какой-то мере, и его тоже. А племянник... как его там... Повилас, вроде - прямо околдован блеском позументов и золотом орденов. Все-таки, люди - немного обезьяны. Знал же, что я начальник губернии и действительный статский советник, да, видимо, раньше в голове не укладывалось. С Гинтаром-то я всегда по-свойски общался. Как со старым другом. Нужно, нужно было этот попугайский наряд на себя одеть, чтоб дошло, наконец, с кем имеет дело.

Мундир тяжело обвис на спинке свободного стула, а я, прямо в рубашке, уже у стола. В животе кишка кишке бьет по башке. Пельмешки паром исходят. Золотистое маслице, как Атлантида, истаивает, тонет среди беленьких, крепеньких тестяных комочков. Штоф с коньяком опять же призывает. Под такое угощение лучше бы конечно водочка. Тем более, что и она - запотевший полуштоф между солеными огурчиками и салатницей с капусткой - присутствует.

К столу, господа, - командую. - Соскучился по человеческой еде... Водки...

Это уже Апанасу. Каждому напитку - свое время. Или овощу? Или каждому напитку свой овощ?

Чокнулись, выпили. Хрустнули овощами. Спины моих гостей напряжены, не решаются начать есть вперед меня. Приятно, черт возьми. Мелочь, а приятно. Помучил бы, потомил и подольше, но у самого сил нет терпеть. М-м-м... Вкуснятина...

Потом уже, когда первый голод был побежден, когда стало получаться смаковать, пробовать кушанье с разными соусами, обмакивать то в растопленное масло, то в сметанку, то во что-то белесое, напоминающее по вкусу майонез, спросил:

Ваш дядя не успел поделиться известиями о нашем предприятии. Я имею в виду страховое общество...

К моему удивлению, возникла заминка. Пришлось ждать, пока Гинтар переведет для племянника на немецкий.

Это что же? Он по-русски не говорит?

Нет, Герман Густавович, - сокрушается старый прибалт. - Прежде ни к чему было, а теперь обходимся...

Так как же он с купцами-то нашими общий язык находит? Или что? Толмача к нему приставили?

Пришлось, - Гинтар разводит руками. Племяш растерянно хлопает глазами.

Дай ка я догадаюсь, - испортили, гады, настроение. А ведь так хорошо все было. - Народишко-то, поди, страховать свое имущество не торопится? А купцы и вовсе понять не могут, чего это от них хотят? Деньги, что я вам для дела оставил, вложили в какое-нибудь верное дело, и на том все и бросили?