Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.

Но вот что удивительным образом сближало ужин в Гатчинском дворце с любой сибирской избой накануне Рождества, так это пельмени и водка. Я запотевший полуштоф-то увидел - глазам не поверил. А когда внесли супницу с парящим благоухающим лавровым листом приветом из-за Урала, и вовсе...

Чокаться в столице было не принято. Слава Богу, не решился первым совать рюмочку на середину стола. Просто одетый мужик, тот самый, что ехал в одних санках с Александром, может меня бы и поддержал. А вот остальные могли и губы презрительно наморщить. Особенно Николай Николаевич. Он и без повода на купеческого обличия дядьку волком смотрел.

А вот герцогу было явно любопытно. Мекленбург-Стрелицкий, как я понял, вообще живо интересовался всевозможными стреляющими приспособлениями, а мужик оказался оружейником Иваном Орловым. И для любого состоятельного охотника того времени было предметом гордости иметь у себя ружье произведенное этим мастером.

Выпили. Захрустели огурчиками. Слуги в ослепительно-белых перчатках разложили по тарелкам главное блюдо ужина. Не удержался и сгрыз редиску. И только наколол на вилку первый пельмешек, как Александр заговорил.

Вот Герман Густавович утверждает, будто бы эти новые многозарядные американские ружья могут быть весьма полезны для охоты на крупного зверя. Что скажешь, Иван?

Эт, Ваше Величество, Спенсеровы винтовки что ли? Али те, что на заводе Винчестера инженер Генри фабрикует?

Так они тебе известны?

А чего же нет-то, Ваше Величество? Как же можно за иными мастерами не смотреть. Где-то я что-то у них подсматриваю, а что-то и они у меня берут. Вот те же изделия из Иллиона от Ремингтона с сынами - насколь простецкие, да справные. И прочные, и ломаться там нечему, и не стрельнет когда не надо. Так и то иные жалуются. Мол, лишнее это - при открывании затвора курок взводить. А с затвором Фило Элифалетыч тоже чевой-то намудрил. Коли патрончики свободно не входят, так потом и не вытащишь...

Эм... Любезный... Эээ... Иван, - переглянувшись прежде с Великим князем, начал герцог, стоило мастеру остановится, и потянуться ложкой к пище. - Так что же там со Спенсеровскими ружьями?

Видимо не у меня одного появилась уверенность, что Мекленбург-Стрелицкий с Николаем Николаевичем, за что-то очень оружейника Орлова не любят. Александр - вон даже нахмурился.

Господа, - поспешил выручить своего гостя царь. - Отложим пока разговоры. После о ружьях поговорим.

Вот спросят у меня какую-нибудь ерунду, и не ответить нельзя будет. Придется сидеть, облизываться и развлекать высокородных рассказами. А в животе кишка кишке била по башке. Я заторопился жевать. С этих станется нас с Ваней без ужина оставить. И царь не поможет. Не станет же он с родней из-за нас, мелких, незначительных людишек, ссориться.

Очень неприятная вышла трапеза. Так обрадовался сибирскому кушанью, а ел и вкуса не чувствовал. Жутко было ощущать себя насекомым на ладони. В той жизни даже на приеме у Самого такого не было. Что бы он мне сделал? Уволил? Ха-ха три раза. Плох тот чиновник, что себе теплую нору в какой-нибудь Госкорпорации не приготовил. Так что, еще нужно подумать - хуже мне вышло бы от увольнения, или лучше. А вот эти, любой из троих - что герцог, что князь, что царь, легким движением брови могли отправить на плаху. Просто так! Потом верноподданные прокуроры бы нашли за что.

И даже простое неудовольствие с элементарным увольнением со службы могло повлечь за собой прямо-таки фатальные последствия для моих планов. Со мной попросту никто не стал бы иметь дело. Так что, как говаривали те самые, мадагаскарские пингвины - улыбаемся и машем!

К чаю подали простецкое овсяное печенье. Государь не удержался от комментария:

Отведайте новомодное английское блюдо из овса, господа.

Ха, - воскликнул Николай. - А мы-то им коней кормим.

С тех пор, - царь слегка поморщился. Даже упоминание о неудачной Крымской войне, было ему неприятно. - Как продажи хлеба пошли через Голландию и Пруссию, на Острове стали кушать всякую ерунду.

Я не удержался - улыбнулся. Нелюбовь к заклятым друзьям из-за моря - еще один привет из моего времени.

Так что там с заокеанскими ружьями? - гнул свое герцог.

Потерпи немного, Георг, - Александр Охотник, нечаянно ставший Освободителем, искусно подогревал интерес гостей. - Сейчас доложат, и пойдем, посмотрим на это чудо.

Кузьму Ивановича Вышинского Герочка сразу опознал. Чин у этого человека был невелик - всего-то коллежский секретарь, а вот место вполне в столице значимое. Одно время Вышинский был государевым стременным - по сути, главным конюхом царской конюшни. А теперь числился биксеншпаннером - ответственным за заряжание оружия для участников царской охоты. Учитывая опасения за собственную безопасность и фанатичную любовь Императора к этой забаве - не последнее лицо при дворе. Кому попало в руки ружье для российского самодержца не доверили бы.