Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.

В общем, благодаря посещению академии, этот день точно не был прожит зря. А ведь, выскакивая из-за здоровенных дверей Министерства Внутренних Дел, думал все - как утро началось, так до вечера и пойдет. Глупо и непродуктивно.

К министру, господину Валуеву, я не попал. Тот был в Царском Селе с Государем. Пришлось выслушивать настоящий выговор со скабрезными шутками от министерского товарища, сенатора и тайного советника Александра Григорьевича Тройницкого. Причиной, конечно же, было опоздание с подачей всеподданнейшего отчета.

Я еще смог бы понять, коли вы, по малости лет, влюбились бы что ли. Или дурную болезнь на водах лечили. Но - нет! Вы иным были заняты! Вы, господин губернатор, с Третьим отделением дружбы водили и с генерал-майором Фрезе Государевы земли делили! Кой черт, прости Господи, вас понес на китайскую границу? Орденов захотелось? В малолетстве не наигрались?

Я советовал бы вам, Ваше Превосходительство, выбирать другие выражения! - вспылил я.

Знаете куда можете идти со своими советами? - и вовсе взорвался замминистра. - Мальчишка! Уж не вам меня поучать! Устроили там у себя... Научитесь прежде дела обделывать, чтоб поучать! Давно ли вам няньки перестали молоко утирать?!

Мне может быть, и недавно перестали, - процедил я сквозь зубы. - А вот вам скоро снова начнут, старый вы дурак!

Встал из удобного кресла и вышел из кабинета. А потом и из министерства. Тройницкий что-то еще кричал в спину, но я не слушал. Вернувшийся, не покинувший друга в трудную минуту, Гера предлагал еще и морду набить этому козлу. Едва не согласился...

И у самых, практически, дверей встретился с директором Сибирского комитета, незабвенным и непотопляемым Владимиром Петровичем Бутковым. Не было бы у меня в голове пассажира - Герочки, прошел бы мимо. Как бы я смог догадаться, что этот низенький и коренастый, практически лысый господин в помятом и с засаленными клапанами карманов пальто - тот самый сатс-секретарь Государя, начальник канцелярии Правительствующего Сената и управляющий делами Кавказского комитета. Это все, кроме директорства в Сибирском комитете и работы в Особой комиссии по Судебной реформе. А по мне, так обычный потрепанный излишествами Фантомас. Классический младший инструктор какого-нибудь третьестепенного направления в районной администрации.

Неужто Герман Густавович?! - обрадовался Бутков и тут же вцепился в мой рукав. Как клещ - лучше и не скажешь. - Что же это вы? Из присутствия, да с этаким-то лицом? Я давеча говорил о вас в доме Шереметевых. Впрочем, что же это я хвастаюсь. Ныне-то во многих домах о вас говорят. Вас, сela ne surprend pas...

От Тройницкого иду, - неожиданно для самого себя, пожаловался я. - Едва сдержался от требования сатисфакции...

От нашего счетовода? Ха-ха! От него satisfaction требовать? Экий вы, mon cher, шутник. У Александра Григорьевича, видно, и на собственную смерть инструкция будет, - видный деятель всего-на-свете лишь бы поближе к царю, надул щеки, изображая Тройницкого, и очень похоже забубнил:

Осьмь тридцать, кхе-кхе, умереть. Осьмь сорок две, прибытие в Царствие Небесное. Примечание. Уточнить величание архангелов!

И тут же, словно по секрету, наклонившись ближе ко мне, выговорил быстро:

Велено было вас, mon cher, подвергнуть, так сказать. Он и выполнил.

И кто же? - удивился я. - Кто приказал? Неужто Валуев?

А кто его знает, Герман Густавович, - оскалился тайный советник. - Сие мне не ведомо. Около вас, дорогой мой, ныне такие силы вьются. Такие значительные господа в вас интерес находят. Такие блестящие молодые люди пекутся. Меж них и искать нужно. А счетовода нашего не вините. Ну его... Идемте... А вы же верно куда-то торопились?

Да, у меня, Владимир Петрович... Ждут меня...

Ну, да. Ну, да. А вы не забывайте меня, Герман Густавович. Непременно вспоминайте. Кто как не я вам был самый лучший попечитель и товарищ!

Конечно. Прожект Южно-Алтайского округа должно быть у вас теперь?

А вот не скажу, - растянув широченный, прямо-таки мультипликационных размеров рот в улыбке, заявил он. - Вот приходите. Уважьте старика. Заодно и о горных степях ваших расскажете. Вопрос еще до Сретенья должен быть в Госсовете рассмотрен. Так что, на неделе вас жду...

До Сретенья - это хорошо. Это даже очень хорошо. Сретенье - это край. Это предел. Если я не успевал выехать в губернию до Сретенья, можно было и не торопиться. Все равно застряну на левом берегу Оби из-за разлива.

В общем, родное министерство встретило меня не ласково. Если не сказать, как-нибудь менее литературно... Опытный Герман меня успокоил, объяснил, чтоб за свой длинный язык я никаких репрессий не опасался. Свидетелей не было, а значит - слово Тройницкого против слова Лерхе. Ерунда!