Unknown - Симилтронные Пути

Парень крепко сжал зубы.

«Все ее муки – твоя вина, и больше ничья. Если ты не смог защитить любимую девушку всего от нескольких врагов в своем мире, что тогда сделаешь в случае опасности здесь, в чужом? Ты тяжелое и ненужное бремя, балласт на ее хрупких плечах, а еще претендуешь на то, чтобы занимать в ее сердце чуть больше места, чем это предполагает дружба. Неудачник».

Но я… я…

«Ты пустое место, убогое подобие личности. Лучшее, что ты можешь сделать для Ани, это оставить ее в покое раз и навсегда, а не удерживать рядом с собой жалостью».

Но я не хочу.

«Эгоизм предназначен не для таких слабаков, коим ты являешься. Это драгоценный камень, который должен украшать лишь сильнейших».

Бред! Я схожу с ума. Не иначе, как крыша поехала: «драгоценный камень», ха!

«Даже не думай спрятаться от самого себя. Лучше решись на самый мужественный поступок в своей жизни».

Артем почувствовал острую боль в висках и тут же отключился.

***

В Илминре погожий выходной день радовал горожан Фельмориина: на ярко-синем небе нигде не зависало ни облачка, и огромное багрово-красное светило щедро делилось своим теплом. Несмотря на это, пышный цветочный сад в окрестностях Храма Охоты пустовал. Потому Мириам и пришла сюда, зная, что к Храму подпускают лишь избранных, а последние еще только должны начать собираться в святом месте.

Девушка сидела на изящной деревянной скамейке, предварительно накинув на себя Покров Невидения, и через прикрытые глаза наблюдала за обстановкой.

В огороженном высокой железной оградой (и не только ей, конечно) саду аккуратные клумбочки зеленели редчайшими травами и кустарниками, а покачивающиеся на ветру прекрасные цветы часто сравнивали по стоимости с Радужной Пылью. Немало лирен расстались с Сущностями, пытаясь украсть эти растения из охраняемого участка. Еще большие жертвы были принесены, чтобы доставить цветы из самых удаленных уголков Веселес сюда, в Илминр, ее Клиадральный и религиозный центр.

Посреди ухоженного сада стояла небольшая белокаменная ротонда, увенчанная витражным стеклянным куполом. Над четырьмя декоративными спиралевидными колоннами зависал треугольный фронтон, щедро украшенный рельефными изображениями сцен охоты. К Храму вели широкие полукруглые ступени, осыпанные белым песком, перемешанным с измельченной Радужной породой.

Мириам отчетливо ощущала, какой мощной волной отзывается на ее мимолетный взгляд каждый кусочек земли, каждый камешек в стене, каждое цветное стеклышко купола. Раньше от такой силы у нее часто кружилась голова, но не теперь.

В назначенный час Сирмиландр распустил свой благоухающий темно-фиолетовый бутон, и девушка быстро соскочила со скамейки, направившись прямо к Храму. У самых ступеней Мириам опустилась на одно колено, преклонила голову и, зачерпнув пригоршню песка, дунула на раскрытую ладонь. Белая пыль разлетелась во все стороны, но не осела, а осталась висеть в воздухе полупрозрачным облаком. Поднявшись с колен, девушка преодолела несколько ступеней и, пройдя сквозь неподвижно застывший песок, вступила в Храм.

Просачивающийся сквозь цветные витражи купола свет, отражаясь от подвижных зеркал, крепившихся под стеклянной полусферой, яркими лучами разукрашивал простое убранство помещения. Вдоль закругленных идеально белых стен на черном гранитном полу лежало ровно тридцать две подушки, каждая из которых предназначалась конкретному лирену. В центре зала покоился деревянный резной алтарь, на котором в высокой серебряной чаше слегка подрагивало голубоватое пламя.

Торжественным шагом Мириам приблизилась к своей подушке и села на нее, скрестив ноги и положив правую руку на сердце, а левой коснувшись лба. Замерев в таком положении, девушка почти перестала дышать и закрыла глаза.

Одно из тридцати двух зеркал бесшумно повернулось и направило ярко-зеленый луч света на одиноко сидящую фигуру, окутав ее завораживающим сиянием.

В это время в Храм вошли еще двое: молодая женщина и мужчина неопределенного возраста с поблескивающей сединой в темно-русых волосах. Не проронив ни слова, оба разошлись в разные стороны и опустились на свои подушки точь-в-точь в таком же положении, что и Мириам. Между тем зал постепенно заполнялся прихожанами. В идеальной тишине лирены, как один, следовали ритуальным движениям, замирая, подобно каменным изваяниям; а зеркала также бесшумно направляли в сторону фигур отраженные лучи. Когда все подушки оказались занятыми, живые статуи, окруженные цветным ореолом света, расположились как раз по радужному спектру: от ярко-красного до почти черного фиолетового.