Михкель Ното - Большая семья

Этой ночью Саманта не спала. Она смотрела на мужа, читала журнал, ходила в кабинет чтобы достать старинный, практически развалившийся альбом с пожелтевшими семейными фотографиями, настоящую реликвию. Такой альбом сейчас нигде не найдёшь – они обычно теряются при переездах или выкидываются с остальной рухлядью, или в лучшем случае, если в семье находится хотя бы один особо сентиментальный человек, фотографии кое-как сканируются, после чего всё естественно отправляется в мусор.

Саманта разглядывала свою мать в подвенечном платье и глупо улыбающегося, но такого счастливого отца; саму себя сначала в крохотных футболках и шортах, а потом в школьной форме и стильных платьях; своих братьев, меланхоличного Кевина и решительно насупленного Гордона; одноклассников и друзей, которые собирались внушительной толпой на всех её днях рождениях.

Все эти люди остались в её жизни. Конечно, с кем-то она потеряла связь – о некоторых забыла сразу после выпускного, с этими пару раз перезванивалась во время учёбы в колледже; кузен Марк напрочь пропал после того как увёл девушку Гордона и переругался со всей семьёй; вот с той парочкой она мельком виделась на каком-то приёме, бог знает когда. Всех их при желании можно найти. Разве что тётя Лидия погибла молодой, в альбоме она встречается всего пару раз, на самых ранних фотографиях, и воспоминаний от неё не так много – очень невнятная, смешная речь, непропорциональная фигура и неожиданная ехидность и лихорадочность в характере.

Не о ком и не о чём печалиться.

Утром Саманта завела странный разговор со своим мужем. С её стороны слышались увещания, доводы, предложения; с его стороны было только возмущение и растерянность.

Примерно тоже самое сейчас происходило в семье Кевина, и на следующий день – в семье Гордона.

Ещё через день, с промежутками в два-три часа, встречались члены трёх семейных советов, в каждом из которых находился свой Гордон, настаивающий на секретности.

Дольше всех держался Гарри, но и он, видя с каким спокойствием Присцилла утрясает все свои дела – от увольнения с работы и до составления перечня всей своей одежды, которую надо будет передать благотворительному фонду – загорелся, если так можно выразиться в этом случае, идеей супруги.

Когда Гарри Леннинг признался жене в том, что рассказал о её намерении детям, она была немного раздосадована, не более того.

Когда Присцилла Леннинг пригласила детей в их отчий дом и наружу выплыли некоторые факты – вот тогда грянула буря.

- Получается, что не считая меня собралось семнадцать человек? – воскликнула Присцилла.

- Да нет, не может быть! Папа, я, Кевин с Линдой, Гордон с Ванессой, мой муж – Арчи, Кэтрин, Патрик, Джессика…

- Джессике нет и девяноста!

- Не перебивай! Найджел, Джек, Андреа, Люси, дядюшка Джим…

- А ему-то кто рассказал?

- Не знаю, - Саманта вдруг смутилась, - но точно не я и не Арчи.

- Знаешь, - Присцилла повернулась к мужу, - я ожидала от тебя всё что угодно, но только не превращения моей смерти в фарс.

- Ну, семьи, они такие, их не разберёшь, - и Гарри воздел глаза к небу.