Дмитрий Бондарь - Операция Немыслимое.

— Что вы сделаете с этими деньгами, если Советский Союз все-таки распадется?

— Не знаю. Мне сказали, что в прошлом году вы открыли благотворительный фонд для нуждающихся в кардиологическом лечении?

— Да, Зак. После того как у меня был инфаркт, я учредил такой фонд для тех, кто сам не может оплатить операцию.

— Пожертвую в ваш фонд. Сто миллионов. Если Советский Союз перестанет существовать, в ближайшие пять лет — ваш фонд получит не менее ста миллионов. И десять из них он получит уже завтра.

— Я потрясен, это очень неожиданно. Насколько я знаю, букмекеры начали принимать ставки на это событие?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Я сам не азартный игрок и никому не советую играть на деньги.

Кинг улыбнулся и покивал головой:

— Хорошо, так мы и поступим. Вы знакомы с Горбачевым?

— Нет. Так высоко залетать мне еще не приходилось. Но я еще молод, и надеюсь, что у меня все впереди.

— Тяжело вести дела с коммунистами?

— Нет. Не сказал бы. С ними тяжело договариваться. Но если договорился — они стараются выполнять все точно. Но у меня пока еще не очень большой опыт работы с ними. Мне кажется, об этом вам лучше рассказал бы мистер Хаммер.

— Арман Хаммер?

— Да, Арман Хаммер. Его там помнят до сих пор. Он ведь едва не единственный человек из живущих сейчас и пребывающих в здравом уме современников их Ленина? Про него даже рассказывают анекдоты.

— Смешные?

— Что-то вроде того, что однажды ночью господин Хаммер решил посетить Мавзолей, в котором лежит тело их Ленина, а часовые — знаете, у русских перед Кремлем стоят часовые? Как в Лондоне гвардейцы? Часовые ему говорят, что ночью Мавзолей не работает. На что мистер Хаммер протягивает им пропуск, в котором написано: "предъявителя сего пропускать ко мне в любое время дня и ночи незамедлительно!". И подпись — "Ульянов-Ленин".

Кинг сдержанно засмеялся:

— Смешно. Расскажете нам о своих ближайших планах?

— Да, конечно. Здесь никакой тайны нет. Мой тайваньский партнер Ли Ка-шин на базе нашего совместного предприятия Volemot Union разработал систему электронных платежей с помощью мобильных телефонов. Любой обладатель такого телефона теперь сможет оплатить покупку, не выходя из дома. Охват рынка мобильной связи пока еще невысок по всему миру и полноценную замену карточкам наша система пока что составить не сможет, но я уверен — за ней будущее. Людям не нужны будут десятки этих карточек — их заменит уникальный телефонный номер и система индивидуальных паролей. Будем пытаться выйти на европейский и американский рынки. Вот, пожалуй, и все.

— Сдается мне, что вы лукавите?

— Нет, Ларри, я откровенен как на исповеди.

— Вы верите в Бога?

— Когда это выгодно. Ведь все мы все часто пытаемся заключить с ним сделку? Мы говорим: Господи, дай мне то и вот это и тогда я буду ревностным христианином? Не так ли?

— Это не вера.

— Конечно это вера. Ведь никто не говорит: Великий умывальник, пошли мне удачу! Потому что никто не верит в силу Великого умывальника, но все верят в силу Бога. И пытаются заключить с ним сделку. В этом смысле я верю в Бога со всей возможной ревностью!

Мой собеседник снял очки, некоторое время смотрел на них, а потом неожиданно произнес в камеру:

— Что ж, друзья, с вами были Закария Майнце и ваш Ларри Кинг. Всем — доброй ночи.

В студии погас основной свет и я расслабленно выдохнул: все-таки в формате один-на-один вести беседу с известной акулой пера перед многомиллионной аудиторией — та еще работка. По спине текла тонкая струйка пота и наступила необыкновенная слабость, будто перетаскал пять тонн цемента в мешках.

— Думаю, вы сумели понравится зрителям. Они любят все необычное. Не вызывающее, а просто необычное, что помогает добиться успеха. Понимаете? — Кинг уже освободился от микрофона и встал.

— Не знаю, Ларри, я в этом не разбираюсь. Но мне было приятно с вами поговорить. Вы хорошо спрашивали.

— Это моя работа, Зак. Надеюсь, мы еще увидимся?

— Если Forbes не выбросит меня из своего списка — обязательно.

— О десяти миллионах вы говорили…

— Завтра вы их получите. Пусть ваши распорядители свяжутся с моим Лондонским офисом и отправят реквизиты фонда.

На выходе из студии меня настиг звонок:

— Алле! Слушаю!

— Ты был неподражаем, — Серый давился от смеха. — "Я бы не стал увязывать так явно одно с другим", — процитировал он. — Я плачу! Скупые мужские слезы, каждая размером с полновесный дайм, текут по моим небритым щекам, я размазываю их кулачком по морде и снова плачу!