разведка - ИВАН БОРОДУЛИН

Первая мысль — немедленно сообщить своим. Но за­тем прихожу к выводу, что до рассвета"немцы наверня­ка действовать не будут, а за это время мы успеем не только предупредить командование, но и придумать, как проучить фрицев получше. Продолжаем наблюдать и видим, что батальон цепочкой продвигается к нашему опорному пункту правее высоты Орлиное гнездо. Но по­чему они так нахально двигаются там, где, как мы зна­ли, располагаются наши минные поля?

Да, по всей вероятности, гитлеровские саперы еще прошлой ночью побывали тут и сделали проходы. Где эти проходы? Подойдут ли фрицы для утренней атаки вплотную к нашим позициям? На оба вопроса ответили сами гитлеровцы. Проходы на минном поле они отме­тили крупными валунами-ориентирами, потом залегли и притихли. Наша оборона не могла ни видеть, ни слы­шать их.

Я немедленно послал двух разведчиков на высоту Орлиное гнездо, приказав доложить обстановку непо­средственно командиру полка.

PAGE100

Пасько принял меры. На Орлиное гнездо послал под­крепление— роту. Мои ребята вернулись с двумя отде­лениями автоматчиков и приказом: отрезать врагу пути отхода, а до того сидеть тише травы, чтобы не спугнуть

фрицев.

Мы осторожно окопались и тоже затаились. До рассвета оставался добрый час, когда небо за ли­нией нашей обороны засветилось и тугой удар расколол юмдух. Там, где лежали немцы, поднялись и загрохотали < мпошные разрывы мин и снарядов. С Орлиного гнезда одновременно ударили несколько станковых пулеметов, юг ракет, выпущенных мортирами и повисших в небе на н рашютах, стало светло, как днем. Немцы были оше-момлены и прижаты к земле. Плотность огня была столь I . пика, что смерть настигала и тех, кто лежал, и тех, кто щ кдкивал и пытался убежать. От сплошных разрывов т пни рваться мины на минном поле. Огневой налет за-ршился залпом дивизиона –«катюш» — гвардейских ршжтивньм минометов.

Нашей группе не пришлось отрезать врагу путь от­упления, как было приказано, по той простой причине, • и о отступать было некому. Фашисты остались там, где шлегли для утренней атаки. Немецкие батареи открыли оный огонь по нашей обороне и вели его не менее двух часов, но поздно. Батальон фашистов приказал дол-I о жить.

Укрывшись, мы весь день провели на нейтральной шмле, чтобы к вечеру обследовать поле битвы и подо­брать раненых немцев, если таковые окажутся.

В сум^эках отправились. Картина представилась ужас­ная. Некоторые из фашистов были так изувечены, что мороз подирал по коже. Одежда на многих солдатах почти полностью сгорела. Пахло паленым мясом,

131

и запах этот был отвратителен. Мы вынесли в каши тран­шеи около десятка тяжело раненых немцев, в том числе обер-лейтенеита, который глядел волком и вообще от­казался разговаривать.

Уничтожение фашистского батальона было крупной удачей полка и у всех здорово подняло настроение. А наши два Николая сочинили по этому поводу частуш­ки и распевали их под баян и гитару в два голоса.

«Шгейк», подлаживаясь под тоненький девичий голо­сок, выводил:

У Орлиного гнезда Дали немцам мы дрозда. Барыня, барыня. Сударыня-барыня.

Серову баском вторил Ерофеев:

Не попить и не покушать, Значит, били их «катюши»!

Частушек было много, и они, одна задорнее другой имели такой шумный успех, что Николаям пришлось по­вторять импровизированный концерт специально для личного состава штабных служб.

Утром следующего дня командир полка пригласил меня поехать в медсанбат, к раненым немцам, чтобы допросить пленных. Обер-лейтенант снова категориче­ски отказался сообщить что-либо, и мы подошли к друго­му, крупного телосложения немцу, в чине ефрейтора. Он был ранен в обе ноги к спину, но держался бодро.

начал

разговор шуткой, сказав фашисту, что он начи­нает карьеру, как и сам Гитлер, ефрейтором. — Мой фюрер есть бог,— ответил немец.

102

Потом он начал забрасывать меня вопросами: что г ним будет, расстреляют его или закопают живьем, со­хранят ли ему ноги. Мои ответы пришлись ефрейтору но душе, и он охотно назвал номера частей, фамилии командиров, не забыв при этом сообщить, кто из них нацист, показал на карте расположение батарей, дзотов и пулеметных гнезд на передней линии обороны.

Перед тем как уйти, мы пожелали ефрейтору скорей­шего выздоровления. В ответ он удивленно и растерян­но улыбнулся.

Проходя мимо палаты, где лежал обср-леитенант, я услышал, что немец разговаривает с медсестрой. Ока­залось, что эта девушка была родом из еврейской семьи и хороша владела немецким языком. Прислушавшись, я понял: офицер удивлен тем, что видит на женщине во­енную форму: