разведка - ИВАН БОРОДУЛИН

Встретились через полчаса.

Все трое были из армейской разведки, а потому незнакомы мне. Двух звали Николаями, третьего — Александром. Он-то и вручил мне пакет с приказом:

ь9

«Рацию передать группе, а самим двигаться к погранза­ставе». Командиром диверсионной группы назначался Виктор Фомичев.

Я протянул приказ Виктору. Он прочитал, кивнул и обратился к пришедшим:

— Хлопцы, вываливай, что. есть из еды. Помираем с голоду.

В вещмешках разведчиков оказались шпроты, амери­канская колбаса в банках, сухари, шоколад, и мы отвели

душу.

Потом Фомичев сказал, что брать нас он не имеет права, но не может и отказать. Он тоже разведчик и со­вести не потерял.

— Коли вы решили идти с нами, — заявил Фоми­чев,—то придется подчиняться мне. И никакого само­вольства. Идет?

Такое предложение нас вполне устраивало, и я креп­ко пожал Виктору руку.

Отправились. Мы с Ромахиным шли головным дозо­ром, все время отклоняясь влево с расчетом выйти к Петсамойоки не в районе аэродрома, а километрах в двенадцати от него, там, где была переправа.

Через сутки с небольшим вышли к реке. Мы уже ощупывали карманы, готовясь переходить брод, когда Фомичев подозвал меня и приказал нам отойти от реки за восемь—десять километров и ничего не предприни­мать, пока он не вернется.

— Сидеть не более двух суток, — сказал Виктор,— потом уходить. –

Мы подождали, пока Фомичев с двумя разведчика­ми переправился через речку — один из Николаев остался на нашем берегу, — и отправились выполнять приказ — сидеть и ждать.

Бездельничали мы на сопке больше суток. Истоми­лись хуже, чем за трое суток лежания под носом у не­мецких синоптиков. Там мы работали, а тут сидели, ни­чего не зная, не ведая, а вряд ли что изматывает нервы сильнее, чем неизвестность..

Но вот — это был полдень — в небе на западе под­нялись клубы черного дыма, а вскоре ударил глухой ра­скат взрыва.

Мы вскочили и стояли в полный рост, забыв, что нас могут увидеть, потом обнялись, не в силах сдержать охватившей нас радости.

Вспомнив о рации, я бросился к ящику и, настроив­шись на волну, сразу узнал голос Терещенко.

— Корабль тонет! — заорал я в микрофон. — Горят гады!

— Доложите спокойнее!—резко приказал капитан.

— Тонет корабль, — повторил я. — Только капитан и команда неизвестно где.

— Всем приказываю немедленно покинуть опасный район и плыть только безопасным курсом! Вы поняли?

Это был приказ всем уходить к своим. Но как ребя­та? А если им нужна помощь?

Решаем подождать часа три и тогда уж быстро от­ходить.

Но не прошло и часа, как мы увидели,'что с сосед­ней сопки бегут два человека. Присмотрелись — наши. Побежали наперерез. Это были оба Николая.

— А где остальные?

— Не знаем. Нам приказано было ждать взрыва и яосле него уходить.

— А если бы взрыва не произошло? — спросил я.

— Тогда через двое суток на аэродром пошли бы мы.

Все стало ясным. Армейские разведчики-диверсанты работали умело, с подстраховкой.

И вот мы — на знакомой тропе. Я и Ромахин впере­ди. Сзади — на дистанции в полкилометра — Гришкин и два Николая. После взрыва прошло около часа. Дым на западе застилал уже солидный кусок неба, как вдруг с той же стороны снова загрохотало, будто гроза разра­зилась в этот погожий день. На аэродроме, по-видимо­му, начали рваться боеприпасы.

Прошло более суток, и нас встретил наряд погранич­ников, а еще через пять часов — ставшая нам родной застава.

Капитан Терещенко, командир заставы, другие това­рищи поздравляли нас, обнимали, а мы стояли смер­тельно уставшие, голодные и смущенно улыбались. По-юм робко попросили поесть. Кислый борщ и гречневая каша показались вкуснее любых деликатесов. Отобедав, повалились спать, спокойно спать впервые за много (уток.

Прошло три дня, но нам все еще не разрешали ухо­дить с заставь!. Терещенко выслал патруль автоматчи­ков, которые обшаривали десятки километров ничейной земли, надеясь встретить Фомичева и его товарища — главных героев операции. Однако поиски были безре­зультатными. Мы просили капитана послать нас в район дороги на Луостари, чтобы попытаться узнать что-либо о наших товарищах, но тот не дал разрешения.

На четвертые сутки автоматчики привели двух гряз­ных, обросших щетиной и усталых людей. Это были Вик­тор и Александр. Живые и здоровые. Мы чуть ли не плясали от радости. Узнали и подробности диверсии.

На аэродром проник только Фомичев. Его напарник был наготове метрах в трехстах от границы аэродрома*