ЛА: АСЬКА

- Кто таков? – спросил Нахимов майора Панина.

- Граф Толстой, ваше сиятельство. Воюет - отважно!

- А почему не по форме одет?

- Отдыхал, а тут вылазка...

- Толстой, вы сказали? Это не тот, что «Очерки форта Росс» в «Отечественных записках» пропечатывает?

- Он самый.

- После дела, Павел Васильевич, направьте-ка его ко мне в штаб...

Скобелев придержал кобылу. Ехавший стремя в стремя с ним атаман Белый Башлык вынул из рта длинную трубку и чубуком показал на приближающихся всадников.

- Испано, - коротко сказал он.

Наконец-то, подумал Скобелев. С испанцами он планировал соединиться ещё неделю назад, но те застряли на переправах через плёвую речушку Рио-Гранде (дикси сопротивлялись отчаянно), а с наличными малыми силами – двумя дивизиями стрелков да двумя же казачьими индейскими полками – выступать против старика Ли ни к чему, только людей положишь без пользы.

Он посмотрел на атамана. Семьдесят лет атаману - а по лицу и не скажешь: что из морёного ясеня вырезано, горбатый нос и тонкие неподвижные губы. Глаза, как у орла. И только волосы белые – такие же, как перья на голове. И как вершины гор позади...

Всадники приближались. Теперь и сам Скобелев видел усталые обветренные лица, повязки на лбах, пыльные плюмажи на шляпах. Но всадники сидели гордо и прямо. В них сквозила уверенность и победа.

- Ну вот, - Скобелев похлопал кобылу по шее. – Считай, Доротея, что мы уже в Канзасе...

По случаю скорого, чуть ли не завтра, приезда цесаревича Николая Александровича полы в трактире «Пузатый Гризли» были не только подметены, но и натёрты воском, а окна чисто вымыты. Братья взяли столик у окна, заказали щи из бизоньей лопатки, запечённого шеда, пирог с брусникой – и большую бутылку красного калифорнийского от Голицына. Из окна видна была станция, памятник графу Резанову, хвост строительного поезда. Рабочие в оленьих дохах сидели у вагона, пили что-то из котла, зачерпывая кружками.

- А я, брат, женюсь, - сказал старший, задумчиво глядя куда-то в угол. – Вот замкнём стык, первые поезда пропустим, возьму я отпуск месяца на два – а компания-то мне полгода должна, всё упирались, куда мы без вас, Александр Ильич! – нет, шалишь, хватит. Только маме пока не говори, я сам. О-кей? – он улыбнулся, сильно показав зубы. – Похож я становлюсь на янки?

- До отвращения. Кто она?

- Ты не поверишь. Француженка, из Парижа. Вдова одного нашего управляющего... да я тебе, кажется, рассказывал?

- Нет, - покачал головой младший. – Ну, ещё расскажешь. Весь день впереди. А у меня тоже новость. Надумал я со службы уходить...

- Да ты что?

- Да, так вот. Хочу вкусить вольные хлеба.

- Это то, о чём я думаю? Клондайк?

Младший сдержано кивнул. Потом заговорил, горячась:

- Я ведь, Саша, думал: служить закону – значит служить людям! Ан нет! Тебя нанимают, чтобы ты выгораживал негодяя, может быть даже убийцу. И ты знаешь прекрасно, что он негодяй, но всё равно выгораживаешь, потому что так принято, так положено! А!.. – он налил вина себе, налил брату, поднял бокал. – И не вздумай меня отговаривать!

- Да я и не собираюсь... – старший смотрел на него, наклонив голову, улыбался. – Эх, Володька. Люблю я тебя!..

- Пап! Ты меня слышишь? Какие-то помехи на линии! Я тебе из Вены звоню! Помнишь давешний разговор про художников для проекта Владизапада – столицу переносить? Так вот, я их, похоже, нашёл! Тут их целая колония! Молодые, сумасшедшие и гениальные! Города будущего рисуют! Там с ними Татлин сейчас – они друг от друга в восторге! Я соберу эскизы, привезу! Особенно один парень – Шпеер его фамилия, запомни! Он нам в самый раз будет, вот увидишь!

- Чкалов! Валерий Палыч! Господин полковник!

Голос показался знаком. Чкалов остановился, оглянулся. Его догонял, размахивая палкой, сухонький старичок в светлом полотняном костюме и сандалиях на босу ногу.

- Вот не чаял встретить!.. Какими судьбами в наших широтах?

Чкалов вглядывался и не узнавал. Потом щёлкнуло.

- Сергей Исаевич!?. Не может быть!

- Может, Валера! Ещё как может!

Чкалов выпрямился, щёлкнул каблуками, бросил руку к фуражке.

- Господин инструктор, курсант Чкалов к выполнению задания готов!

- А я в тебе никогда и не сомневался...

Уточкин был ему по плечо; сейчас, остановившись резко, Сергей Исаевич не мог отдышаться. Чкалов подхватил старого учителя под руку, повёл. Они сели на скамейку под навесом – оказалось, это кафетерия. Им тут же подкатили столик с лимонадами и пирожными. Чкалов спросил коньяку – принесли коньяк.