Unknown - Книга без названия

- Двенадцать лет назад, - сказал Суслик. - Братислава. Саневич. И начальник регионального СБ пошел в распыл.

- Тюрьма - это хорошо, - улыбнулся Король- Это почти по тексту. Жалко, что их строят из огнеупора.

Великая вещь монорельс - и поспать, и поговорить, и подумать…

***

Быстрее, быстрее, быстрее!

Мга-Волхов-Тихвин-Пикалево-Бабаево...

Почему джипом? А потому что поездом долго, на монорельс сесть - засветиться, равно и на самолет, и там своя машина может ой как пригодиться.

Череповец-Шексна-Вологда-Буй-Галич-Нея...

Никаких ночевок в городах. Никаких привалов. Спать - в машине. Жрать - в машине. Сменяться за рулем. Короткие остановки - отлить с обочины, вытереть давленых жуков с лобового стекла - "дворники" не справляются с таким количеством трупиков, хитин - это полисахарид и даже на что-то годен, но не в этот раз... - и снова в машину.

Мантурово-Шарья-Котельнич-Киров...

Антон на заднем сидении тихо поминает языческий пантеон - спутниковая связь как начала шалить под Вологдой, так, видимо, и будет до самого Урала.

- А ведь плохи дела, - вдруг говорит он. - Если они разобрались с телефонными номерами, они просто должны выйти на узел.

Зуевка-Фаленки-Глазов. Ох, что за дыра этот Глазов - железная дорога пересекает трассу, стой и пропускай все эти товарняки... По залежам мусора на полу можно изучать географию европейской части России. Бумажные стаканчики из-под кофе - Вологда, родина Кена. Обертка от сандвичей - Бабаево. Поддончик с бумажной прокладкой, в жирных пятнах от неожиданно вкуснющих жареных пельменей - заправка в городке с удивительным названием Якшанга. Раскисший стаканище от "Кока-Колы" - Киров. Вот только так Антон и запоминал все эти города и городки - а в остальном они размывались, сливались в его сознании: не успеешь проскочить один - как из-за горизонта выскакивает другой. Автобан - серый конвейер, который подает их с регулярностью деталей на обточку…

Кен пророчит всем в конце пути мучительный запор. Спасибо, Костя.

Балезино-Верещагино-Краснокамск-Пермь...

Ночь, фары дальнего света щупают асфальт впереди, и бабочки пепельными метеорами проблескивают в воронках света - чтобы погибнуть на лобовом стекле.

Пермь, Пермь-Вторая, в полуночном луче, с базукой на плече... страна наполнена номерными городами, комаров тоже разводят номерных, длиннохоботных, военно-промышленных, времен империи, когда все было самым большим в мире. Как они просачиваются в наглухо задраенную кабину? - точно имперские, тогда тоже все всюду просачивались. О чем угодно, о номерах, комарах, королях и капусте. Потому что о деле - уже только на месте. Информации не хватает, а улицы города и все имеющиеся данные о местном раскладе уже зазубрены до хитинового хруста на зубах.

Екатеринбург, Екатеринбург... сейчас - самая большая и развитая секция "Луны", надо ж было, чтобы рвануло именно там. Шаля-Кузино-Первоуральск - не именно там, а именно здесь. Уже почти. И спать, думает Антон, спать. Я больше ничего не могу. Не могу слушать допотопный рок, которым Эней не дает себе заснуть, этот ревущий "металл", и еще более допотопный ритм-энд-блюз, развлечение Цумэ, и этих бардов-самоделкиных, любимцев Кена, и даже, о ужас, ни Верди, ни Уэббера не могу. Укатали Сивку.

Спать. Потому что здесь толком так и не смог - снился все время один и тот же кошмар: что автомобиль сносит с дороги на этой бешеной скорости, и они летят с какого-то бесконечного обрыва, болтаясь внутри машины как пресловутые карандаши внутри пенала в известной неразрешимой физической задаче...

Екатеринбург!

То есть, не совсем еще Екатеринбург. Пригород, соотносящийся с городом примерно как Мытищи с Москвой. Но уже почти. Екатеринбург - интересный город, судя по карте. Дискретный. Аклавный. Районы и промзоны разбросаны по долинам и по взгорьям - а между ними лес. Прирученый, прореженный, загаженный - но все-таки лес.

Свердловск-Пассажирский. Город Екатеринбург, а станция - Свердловск. Граница. Еще 150 километров на восток - и Сибирь. Гонит Машенька данные по Сибири, а поверить в них нет никакой возможности. Даже на нашем фоне. Когда я упал на самое дно, я услышал стук снизу. Господи, сколько же здесь переездов-то. Как они весь лес на шлагбаумы и семафоры не извели - куда там Глазову.

- Мы где? - открывает красный глаз Костя. Вечерняя смена была его - но он тоже плохо переносит такой сон: полусидя, на ходу, под бренчание электрогитар.

- Свердловск-пассажирский, - говорит Цумэ.