Ершова Елена: Царство медное

конце концов, одна особенно длинная и упругая ветвь так больно хлестнула по костяшкам

пальцев, что Лиза вскрикнула. Ее ноги подогнулись, и девушка осела в сугроб всем телом. И

только теперь она почувствовала, что устала.

Ее ноги тряслись и казались ватными. Дыхание было сбивчивым, и с каждым вздохом

ощущалось болезненное покалывание в правом боку. Щеки уже начал ощутимо прихватывать

240

мороз, но рукам отчего-то было тепло. Поднеся их к лицу, Лиза увидела, что по обеим ее

ладоням струится кровь. Особенно досталось правой – вся кисть была в глубоких ранах, пальцы

опухли и не хотели слушаться, поломанные ногти саднило. От страха и жалости к себе Лиза

тихонько заплакала.

«Почему я? Почему со мной?» – промелькнуло в голове.

Левой рукой девушка принялась расстегивать карманы куртки, и в одном из них

обнаружила заботливо свернутый платок. Лиза не слишком аккуратно, но крепко обвязала им

поврежденную руку. Главное, чтобы не началось воспаление. И если помощь придет

достаточно быстро…

А с чего она вообще взяла, что помощь придет?

Лиза огляделась.

Со всех сторон ее окружали деревья. Мощные коричневые стволы, вздымающиеся из

снежных заносов, поднимались вверх, вспарывая голыми ветвями зимнее небо. Подлесок здесь

был гуще, и где-то вдалеке слышался монотонный перестук дятла.

Сколько прошло времени с момента крушения тепловоза? Лиза подумала, что совсем

немного. А, значит, диспетчера наверняка еще не начали волноваться и проверять, почему

тепловоз не подошел на станцию вовремя. А если и начали – сколько пройдет времени прежде,

чем спасатели обнаружат искореженный состав, начнут поиски всех раненых (и погибших)

пассажиров.

«И наткнутся на чудовище, разорвавшее поезд, словно это была плюшевая игрушка» .

Лиза облизала пересохшие губы. Немного помедлив, она, наконец, зачерпнула пальцами

немного снега и отправила его в рот.

А видела ли она чудовище? Не была это игра ее воображения? Просто очередной

кошмар пережитого стресса? Возможно, что и чудовища-то никакого не было. А если так, то не

умнее ли будет вернуться назад, к железнодорожной насыпи, где ее найдут гораздо быстрее,

чем затерявшуюся одну в зимнем лесу?

Некоторое время Лиза обдумывала это решение. Оно казалось ей достаточно разумным –

а ведь она была разумной девушкой.

Утерев со щек слезы и высморкавшись прямо в снег, Лиза начала медленно подниматься

из сугроба. Ей было тяжело: тело еще отзывалось ноющей болью, и ноги в кроссовках увязали в

нетронутом насте. Поврежденную руку она старалась держать навесу, но помогала себе локтем,

выставив его вперед и раздвигая сплетенные ветки. Внимательно оглядываясь вокруг себя,

девушка начала размышлять, в каком направлении она начала свое паническое бегство.

Кажется, она больше забирала вправо. Но сказать точно пока не представлялось возможным.

241

Немного поразмыслив, Лиза приняла решение повернуть ровно назад и идти строго по прямой,

пока не увидит что-либо похожее на насыпь.

И тогда она снова услышала скрежет.

Это было похоже на то, как если б кто-то проводил чем-то острым по стеклу или

грифельной доске. И от этого протяжного звука по коже разом пробежали неприятно

покалывающие мурашки. С дальних крон поднялась и с гомоном потянулась вдаль стая птиц.

Затем земля дрогнула снова, и, словно в страшном сне, Лиза увидела, как на горизонте слева от

нее покачнулось и медленно рухнуло буковое дерево. В образовавшейся прогалине плеснуло

медью.

Только тогда пришло понимание, что это все было на самом деле. Монстр существовал

на самом деле. И теперь он шел за ней, Лизой.

Вот тогда отступившая волна паники вернулась снова и затопила собой весь мир.

Издав какой-то всхлипывающий звук – нечто среднее между повизгиванием и плачем, –

девушка бросилась в сторону, уже не разбирая дороги. Ей казалось, что вся природа ополчилась

против нее – сугробы чавкали и засасывали ноги, будто болотная трясина, ветви путались,

тянули ее назад, хлестали еще больнее. Несколько раз девушка падала, и тогда страх

наваливался на нее непосильной ношей, и с каждым разом вставать было все труднее.

Она бежала долго. Бесконечно долго. Может, целую вечность. Ей не приходило в голову,

что в безлюдном лесу оставленные ею четкие следы более чем однозначно указывали

преследователю на местонахождение жертвы. Но она продолжала бежать, с трудом вытаскивая