Юна - ВЫСМАТРИВАТЕЛЬ file

– Откуда вы знаете?..

– Ведь для нас это огромная честь, – так он произнёс, и Гюн не удержался от того, чтобы высмотреть его.

О белых педантах можно рассказывать очень подробно, но лучше отыскать большое пособие, в котором описывался педантский режим, открыть его и сразу же узнать, что это был не режим как организация власти, но был распорядок – педанты считались большими мудрецами, в карманах у них лежали связки сигнальных мудростей, и время от времени они вытаскивали их, а люди слушали это, как будто бродили по танцующему саду идей.

Вот как описывалась их социальная деятельность – советовательная и иже с ней: «Ко мне подошёл некий человек и спросил, как ему добиться успеха в начатом деле, и я ответил: выяви наружный скелет; если он есть, мир как бы копится вокруг тебя. Наружный скелет – это режим, ограничения. Люди обменивают свою энергию на пищевое удовольствие и при этом удивляются, как им не везёт или что-то не получается, люди едят свою жизнь, а не живут ею, и это тоже выбор, но тогда не надо требовать чего-то «от судьбы». Внешний скелет – это режим, ограничения, и если кто-то попросит совета, я скажу: собери внешний скелет»…

Это было важно – режим, так они говорили и демонстрировали на собственных примерах. Педанты считались одними из самых уважаемых людей каузомерного поселения, и педантами их называли в хорошем отношении, обязательно добавляя «белые», чтобы усилить уважение, содержащееся в этой характеристике, и подчеркнуть то белое мышление, которое было им свойственно. Это днём педанты вынуждены были обменивать на монеты вещи, которые изобрели, а вечером они возвращались к основному своему занятию – просветительской деятельности: водили открытые беседы, устраивали какие-то клубы. Они называли себя «педанты» и имели в виду «научение», они учили правильно говорить, учили докапываться до подножия мысли.

Сейчас Гюн сидел на одной из таких встреч, и не просто так сидел, но в качестве почётного гостя. Педанты рассредоточились по бордовой комнате, нога на ногу, и чинно обменивались сомнениями, не имея манеры перебивать, ожидая, пока собеседник полностью завершит свой комментарий. Слушатели были рассажены за стенками, из которых торчали стеклянные трубки, уходящие семантическими корнями в обычную стопку, но этого слова не могло тут быть – априори, педанты следили за речью, и в этом была нерушимая ценность подобных занятий; многие приходили только для того, чтобы услышать, как человек может вот так, без подготовки, говорить длинными фразами и размышлять вслух прямо из своей головы.

Педанты – это были люди, которые внедряли формы любых видов, они были специалисты по формам и успешно развивали своё мастерство. Любые нападения на границы восприятия без чётко сформированного понятийного аппарата казались им безрассудством, при этом они ни на минуту не согласились бы остаться в этих границах сами. Они брали какую-то мысль и облекали её в рамки понятия, и мысль больше не расползалась, становилась крепенькая, и можно было дальше на неё накручивать – предчувствия, озарение.

Педанты вели войну против всего поверхностного, они искренне огорчались, видя, как люди бродят по поверхности, берут с поверхности, а потом плачутся, почему у них ничего настоящего нет. Так они смотрели на людей и обнаруживали, что некоторые всё же добирались до глубин, но как-то химически, и близко не доходя до миров, а высматривая прямое отражение, что иногда приводило к невидимости, но редко кто хотел быть невидимым – и внутренние миры зарастали, внутренний голос пропадал, а люди искали его – в вещах, телефонах, театрах, все искали его, и каждый из них был нервозный подросток мысли, нервозный подросток взгляда; трясли эти сумочки, кидали в них говори-говори , но сумочки молчали, и телефоны не имели идей. Наблюдая за поисками, педанты, конечно, расстраивались и даже начинали скрипеть – как будто расстраивались музыкальные инструменты, и это было заметно, потому что в обычное время они вели себя собранно и всегда имели настрой.

Педанты видели, что это никакое не развитие, но это крен, беда, фонд по защите внутренних миров – такого у них не было, но было прочное учение глубины: педанты советовали книги, читали лекции. Раньше они жили в больших городах и занимались тем, что спасали людей – в прямом смысле они спасали людей, но не как служба спасения, а на всю жизнь спасали (назови это «педагогия»), но кто-то не распонял их определяющего слова и обвинил педантов в том, что они умеют тлить, хотя тлить они, конечно, никогда не умели, но всё равно их начали преследовать как растлителей, и они долго пытались объяснить, что это разные слова, и они раскрывали свой мысленно-толковательный словарь, но ничего не могло помочь, и тогда они бежали в каузомерное, и им приходилось работать торговцами изобретённых вещей, но зато они смогли остановить возникновение несправедливости.