Unknown - o 3769f114e9750220

можно было смело снимать кино про сталкеров.

Сейчас, его встретило отремонтированное КПП, периметр обнесённый колючкой, свежий асфальт на дорожках. Все строения отремонтированы, торчат антенны,

развёрнуты аппаратные, жизнь не просто теплиться, а бьёт ключом. Оказалось, территория отдана под узел связи вновь образуемой армии. Сергеевич даже обещал

познакомить его с начальником. Когда Берсенёв увидел того начальника, удивился ещё

больше, знакомиться не требовалось, они друг друга знали с последней войны, Славка

Мосин, командовал узлом связи полка. Однажды вместе бежали от наступающих

китайцев, после войны ехали в одном эшелоне. Не просто поезде, а настоящей

машине времени, разлили перед Омском, и следующее воспоминание - вокзал в

Рязани. Славка про машину времени помнил, как увидел его, сразу заорал, что пить с

ним не будет. Потом, про вместе пить передумал, сказал, что больше с ним на поезде

не поедет. Обнялись, он поинтересовался про алюминиевую ногу, Берсенёв про

намечающееся у связиста пузико. Ещё чуть поболтали, обменялись номерами

телефонов и забились встретиться в городе. Времени особо болтать не было, провести

нормальные занятия и расстрелять весь боеприпас им как раз до вечера. Начали с

пистолета.

Макаров, классика имперской оружейной школы, со всеми её достоинствами и

недостатками. Простой как кирпич, сломать практически невозможно, знающие люди

говорили, будто существуют экземпляры у которых срок службы уже перевалил за

сорок лет, а настрел за пятьдесят тысяч, и всё это без единой поломки. Из этого и

соответствующие недостатки, кирпич он и есть кирпич, ну не лежит этот ствол в руке.

Стрелять из него не просто, не одну сотню патронов сожжёшь, пока научишься. С

современными моделями много проще, тот же ярыгин не сравнить на сколько

удобней.

Рассказал курсантикам нюансы обращения с пистолетом, как держать и целиться, показал как стрелять, быстро разбив пятью выстрелами пять бутылок на

двадцатиметровой дистанции. Мальчики впечатлились. Показал, как стрелять с двух

рук, устроив настоящий шквал огня, снова поразив все цели. Мальчики впечатлились

ещё больше, стояли с вылупленными глазами, у товарищей офицеров просто отвисла

челюсть. Эх товарищи, видели бы вы как стреляли мужики из ГРУшного спецназа. А

что учитель вытворял на стрельбище, вообще уму не постижимо.

Управился с инструктажем за двадцать минут, после чего разделили курс на два

потока, одни с майором на пистолет, другие с курсовым на автомат. Игорь в тенёк, на

пункт боепитания. С точки зрения качества обучения, конечно плохо. По уму, старлей

пиджак ничему путному парней не научит, но у Берсенёва не было ни малейшего

желания скакать по валу стрельбища с мегафоном и следить как мальчики переводят

боеприпас. Так что парням повезло, обойдутся без его мудрого руководства. И нервы

Сергеевича целее будут, ему-то точно не улыбается на стрельбище до ночи торчать.

Стреляли они уже полтора часа, без происшествий. Уж с чем, чем, а с техникой

безопасности при обращении с оружием в армии всегда был полный порядок. По

крайней мере в тех частях, где довелось служить Берсенёву. Мозги проконопачивали

так, что правила въедались до уровня инстинктов. Парни подходят, расписываются за

патроны, стреляют, идут курить. Хаотично хлопают макаровы, трещат короткими

очередями автоматы, изредка у очередного раздолбая срывается очередь патронов на

пять и курсовой сообщает в мегафон всей округе об умственных способностях

стрелка. Рядом с Игорем два курсантика набивают магазины, он сам, сидит

наслаждается природой, типа контролирует. Рутина? Нет, лепота.

Мир рухнул в одно мгновение. Вот он был и вдруг его не стало. Не чувствуя боли в

изуродованной ноге, Берсенёв подскочил сжимая в руках невесть как оказавшийся в

них автомат. Глупо, по тому, что сразу понял, надёжное оружие ему сейчас не

поможет, всё его существо буквально вопило. Вопило о том, что пришла пора

расплатиться за всю свою бестолковую жизнь. За то, что невнимательно слушал

учителя, за то, что ленился в училище, за то, что не раз уподоблялся трём мудрым

обезьянам, за то, что не нашёл в себе смелости поговорить с Дашкой и за то, что

лишний раз не сказал родителям как сильно он их любит. За все те, вроде

незначительные мелочи, из которых и состоит сама жизнь. Которую он, как сейчас