Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Так жарь скумбрию!

– Скумбрия‑то не так вкусна получится!

Подойдя к окну, Алексей распахнул ставни, с нежностью обернувшись на спящую жену. Краем уха услышал, как Фекла поднялась наверх, успокоив плачущих дочек. Улыбнулся…

А Ксанфия, вдруг вскрикнув, проснулась, широко распахнув глаза! Села на ложе, похоже, ничего не понимая, а вид у нее был… несчастный, испуганный…

Протопроедр поспешил успокоить супругу – прижал к себе, обнял, погладил:

– Что? Что, родная? Приснился дурной сон?

– Вот именно, что дурной! – Ксанфия наконец‑то пришла в себя и перекрестилась. – Господи, пойду сегодня в церковь, помолюсь, поставлю свечку…

– В Святой Софии храм или в нашу, ближнюю, Фрола и Лавра?

– В нашу‑то я и так каждый день хожу. Нет, нынче в церковь Хора пойду, к монастырю, к гавани… Мы же венчались там…. Там и молиться буду… От всякой напасти!

Ксанфия обхватила себя за плечи руками, задышала тяжело, побледнела даже…

Алексей успокоил:

– Ну, ну… что приснилось то?

– Гнусь всякая! – женщина передернула плечами. – Бр‑р! До сих пор жуть берет… не верю, что и проснулась.

– Расскажи.

– Ну вот еще, рассказывать всякую гадость…

– Так ты расскажи, – ободряюще подмигнул протопроедр. – А уж мы с тобой вместе подумаем, как над сей гнусностью посмеяться. Смешное – ведь уже не страшное, верно?

Ксанфия невольно улыбнулась:

– Экий ты у меня…

– Ну, ну, рассказывай…

– Да не хочу… и не над чем там смеяться… – женщина махнула рукою. – Лучше помоги одеться… Фибулу, вон, подай… Так… Страшный, страшный сон видела… теперь уже и помню смутно – будто город наш турки взяли, сожгли… турецкий султан верхом на белом коне в храм Святой Софии въехал…

Вот тут и Алексей вздрогнул – ведь этот сон… это же правда было! Должно было быть!

– Ну‑ну‑ну. – Он быстро спрятал глаза. – И дальше что?

– Не хочу говорить!

– Да говори уж, коль начала.

– Ну… – Ксанфия решительно махнула рукой. – Слушай уж – сам хотел. Султан турецкий на белом коне под крики янычар въехал в храм Святой Софии. Шлем на солнце сияет, в руке – копье, а на копье том…

– Ну!

– На копье том – голова базилевса!

Алексей едва сдержал эмоции. Да… все так и было…

Однако лишь ухмыльнулся:

– Действительно, чушь какая‑то!

– Это не все еще… Рассказывать дальше?

– Рассказывай! Но только не вздыхай так – это ведь всего лишь дурной сон.

– То‑то и дело, что дурной… – тихо продолжила супруга. – Вижу – кругом турки – янычары, сипахи и эти еще… башибузуки‑разбойники… Грабят, жгут, женщин насилуют прямо на улице, никого не стесняясь. За мной кинулись – я бежать… а ноги как будто не слушаются. Бог знает как добралась домой… Господи – не могу рассказывать! – Ксанфию вдруг затрясло, да так, что испуганный супруг долго не мог ее успокоить, а когда успокоил, оставил все свои расспросы, лишь рукой махнул. – Пожалуй, и я с тобой в церковь схожу. Заодно в монастырь заглянем, настоятеля навестим, отца Георгия… давно уж не заходили, с Пасхи, а друзей забывать негоже.

– Да, – успокоившись, согласилась Ксанфия. – Давненько уже отца Георгия не видели. Хоть раз бы сам зашел!

– Его дела – не мирские…

Подпоясав платье узеньким шелковым поясом, молодая женщина повернулась к иконам и, троекратно поклонившись, прочитала молитву, тут же поддержанную мужем…

Так и закончили разом:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа – аминь!

Вот только после этого Ксанфия уж и совсем успокоилась, заулыбалась даже. Но тут же потупила очи:

– И все же доскажу, коль уж начала…

– Давай, давай, – через силу улыбнулся супруг.

– Вбежала я во двор… не сюда, а в наш старый дом у Влахернской гавани, помнишь?

– Еще бы…

– Спряталась… А за мной – почти сразу – турки. Янычары – застучали в ворота, один так уже и через ограду прыгнул… Бежит ко мне, щерится, саблей машет… Тут ему наперез сын наш, Арсений… Взмахнул янычар саблей…. Господи! Не могу дальше…

Алексей снова погладил жену по волосам – и не надо было дальше, он и сам прекрасно знал, как там все было… Отрубил янычар голову его единственному сыну – вот как! Живьем содрали кожу с Ксанфии… Вот так вот и было! Могло было быть… Было бы… если б все случилось тогда так, как написано в книгах, если бы войска османов взяли Константинополь, если бы султан Мехмед получил почетное прозвище – Завоеватель – «Фатих»! То самое, увиденное вчера на акче… и на прянике… Да‑да, на прянике!