Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Со стоном повалились в траву ратники, из‑за деревьев с криками выскочили люди старосты Епифана.

– Бей ворогов, бей!

Встретившись, звякнули мечи и сабли – началась сеча.

Перед Алексеем внезапно оказалось сразу двое – один, похоже, опытный воин, в байдане – доспехе из крупных плоско раскованных колец – и шлеме с золоченой полумаской. Этот был с мечом, а в левой руке держал круглый ярко‑красный щит с большим медным умбоном. По умбону‑то и пришелся первый удар сабли протокуратора. Противник успел среагировать сразу – поставил, и в свою очередь нанес удар. Хэк!

Тут же рванулся вперед и второй – совсем еще зеленый юнец с едва пробивающимся пушком над верхней губой. Этот был в короткой кольчуге и круглом арабском шлеме – мисюрке, правда, без бармицы, видать, приобретенным по случаю или в качестве военной добычи – уж что досталось. В левой руке юноша сжимал саблю, в правой держал такой же, как у старшего, щит.

– Слева! – отскочив назад после очередного удара, быстро распорядился опытный воин.

Молодой хорошо понял его, резко отскочив в сторону, так, что теперь они оба наседали на Алексея с двух сторон, не мешая друг другу. Ай, скверно, скверно!

По всему лесу раздавался звон, слышались крики, сопенье, ругательства – ничего этого протокуратор сейчас не слышал, полностью поглощенный собственным поединком. Поединком, хм… Двое на одного! Вернее – полтора, юнца можно не считать за настоящего лихого рубаку! Впрочем, и недооценивать врага – тоже плохо. Пусть уж будет – двое на одного.

Оп!

Ловко отразив очередной выпад, Алексей дернулся в сторону и, сделав обманный финт, зацепил‑таки юнца кончиком сабли, раскровянив правую руку – не помог и щит.

В ответ на это опытный враг тут же бросился в самую яростную атаку! Зло сверкали глаза, рот ощерился, словно у дикого зверя, а меч… меч сверкал молнией!

Давай‑давай… Меч не сабля – много не навертишь, запястье устанет, какой бы ты закаленный не был…

Черт!

Увлекшись, протокуратор едва не пропустил удар молодого. Хорошо – обернулся, бросился на траву – тем и спасся! Иначе б саблей по шее – и все. Ах вы ж, гады! Ладно…

Проворно перекатившись по траве, Алексей вскочил на ноги, одновременно захватив левой рукой подвернувшуюся под руку палку – обломок какого‑то сучка – который со всего размаху, вставая, и метнул прямо в лицо опытному. Тот инстинктивно загородился щитом, на миг – всего на какой‑то миг – потеряв из виду соперника… И получил саблей по правой руке! Прямо по запястью, по венам.

Хорош был удар, правда, кость перебить не вышло – зато кровища хлестала – будьте нате! Этот теперь не боец…

Молодой… Ух, как он разозлился! Это хорошо… Ну давай, давай, нападай, что ж ты?

Используя местность, Алексей намеренно спрятался за деревьями – и тотчас же в ствол ударился брошенный раненым щит. Ах ты, сволочь! Добить‑то тебя некогда…

Удар!

Протокуратор пригнулся, и сабля юнца застряла в дереве. Алексей ухмыльнулся… И тут же произвел выпад, зацепив острием клинка щеку. Хлынула кровь.

Шок! У юнца наверняка был шок. Ишь, как испуганно хлопнули веки, как в ужасе сверкнули глаза…

Теперь – по руке! Еще раз…

Ага! Вскрикнул! Выронил саблю…

– Ондрей‑ко‑о‑о‑о‑о!!! – истекая кровью, яростно закричал раненый.

Поднялся из травы из последних сил…

А они похожи! Оба светлорусые, круглолицые… Отец и сын?

Ладно…

Прыгнув, Алексей ударил парня в щеку эфесом сабли – не хотел убивать, хватит с юнца и этого. Сколько ему лет‑то? Тринадцать? Четырнадцать? Черт с ним – пусть живет.

Отбежав в сторону, махнул над головой саблей:

– Хэй, Епифане!

Осмотрелся наконец. Судя по всему, сеча, похоже, заканчивалась.

– Еще идут! – подойдя, тяжело вздохнул Епифан. – Боюсь, не сладим. Эх, увести бы их куда, запутать!

– Давай – в болото, на гать! – тут же предложил Алексей.

– На гать… – Староста задумался. – Трудное дело. Самим запросто можно утопнуть, многолюдством‑то.

– А зачем многолюдство? – утерев рукавом выступивший на лбу пот, молодой человек хохотнул. – Дай человек пять – хватит. Да, и еще лук.

Епифан пристально посмотрел на него и улыбнулся:

– А я ведь в тебе не ошибся, парень! Дам. И лук дам, и людей. Эй, Никодим, бери своих – и к болоту. Старший – Олексий, во всем его слушать.

– Дядько Епифан! – выскочил из кустов пастушонок Герасим. – А я… Я можно тоже на болото пойду?

– Сиди уж!

– Тут‑то от меня все одно посейчас толку мало, а стреляю я метко. А? Ну, дядько!