Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Лешке вдруг стало жалко себя, настолько жалко, что – словно в не таком уж и далеком детстве – захотелось заплакать. Это ж надо, из такой передряги вырвался, что расскажи кому – ни в жисть не поверят, вернулся домой, можно сказать, из далекого далека, и на тебе – никому не нужен! Место‑то занято, так что мог бы и не возвращаться, мог бы… И как это могло все таким образом произойти? Уму непостижимо! И если б… если б не было этого… того….то… То сейчас бы, вымытый и подстриженный, явился бы Лешка в клуб, уж непременно явился бы, да и без особой опаски – практикантов в деревне было немного, и те, вроде как, считались своими, пусть даже и не совсем, но настолько, что морды им при первом же удобном случае не били, что вообще‑то для деревни – уже само по себе достойно большого удивления. И тем не менее, именно так и обстояли дела. Касимовские издавна враждовали с соседними деревнями и РТС‑овским поселком, называемым почему‑то «Промкомбинат». Вот тут уж борьба разворачивалась не на шутку – и колья в ход шли, и ножики, и топоры бывало… На смерть зарубленных пока, слава Богу, не было, но до обоюдных кровопусканий дело доходило – как же без этого? Участковому никто не жаловался, какие жалобы между своими? «Промкомбинатовские» и прочие деревенские были для касимовских вражинами вполне привычными, давними и, можно даже сказать, родными.

Лешка даже не понял, как уже оказался у клуба – словно бы сами собою вынесли ноги. Опомнился только лишь под ярко‑фиолетовым фонарем у афишного стенда, на котором красовалась написанная от руки афиша – «Ди Джей Колесо и Кампания». Слово «компания» почему‑то было написано через «А» – «кампания». Ди Джея Колесо – местного уроженца Мишку Колесова – Лешка знал хорошо, как, впрочем, и всю «кампанию» – гопников «туши свет, сливай масло». В музыке они ничего не смыслили, зато обожали подраться, особенно, если вчетвером на одного, да пыхнуть за крыльцом анаши, которой – имелись такие подозрения – через подставных лиц торговала пресловутая бабка Федотиха. Конечно, торговала! Иначе б откуда у нее «Таврия», с одного спирта, что ли?

– Э, пацан, закурить дай!

Лешка вздрогнул – ну, вот оно, начинается. Ох, зря он сюда подошел. Ну, да делать нечего, не он начал…

Пожав плечами, юноша оглянулся, приметив позади себя, шагав в трех, мелкого круглолицего крепыша Витьку Битюгова, касимовского пацана лет одиннадцати, самоуверенного и наглого, как немецкий танк. Ну, еще бы не наглеть, когда во‑он, невдалеке, на скамейке – «кампания» гопников. Короткие, «зэковские» стрижечки, спортивные штанишки, кроссовки – а кое у кого и туфли, это при спортивных‑то шароварах! – футболочки черненькие… Ничего ребятишки, накачанные, – да только ведь и Лешка теперь не лыком шит! И мечом пришлось помахать, и сабелькой – кровишки попроливал, было дело, не своей, правда, волею, а будучи на военной службе ромейской империи. Так что у этой гопоты шансов перед Алексием Пафлагонцем, акритом пограничной стражи, не было никаких. Турок бивал, татар бивал, а уж эту‑то шваль… Жаль, сабли под рукой нет – зато вон тут, рядом, от забора реечка отломалась, хорошая такая реечка, увесистая…

Посмотрев на «заводящегося на драку» пацана, Лешка скривил губы и сплюнул:

– Не наглел бы ты, Витька, а? Шел бы себе спокойно в клуб.

Мальчишка изумленно хлопнул ресницами и вдруг пошатнулся – ага, он к тому же еще и пьян. Не рановато ли начал спиртяшку хлестать? Хотя, по местным меркам, не рановато – тут обычно лет с пяти пить начинают, да потом друг перед другом хвастают, кто больше выпил. Хвастают, правда, недолго, потому как быстро спиваются…

– Э, парни, – чуть отбежав к гопникам, закричал Витька. – Он, похоже, наш. Меня знает.

– Какой – наш? – зло хохотнул кто‑то из гопоты. – У нас отродясь таких патлатых не было! Глаза‑то разуй, карасина!

Витька засопел – видать, обиделся на «карасину» – снова подбежал к Лешке, и сразу завелся:

– А ну, чего тут рыщешь, лошина?!

Небрежно оттолкнув Витьку рукой, Лешка рванул сторону, и, оторвав от забора рейку, спокойно направился к гопникам.

Кто‑то из сидевших на скамье парней нервно рванулся прочь.

– Сидеть! – ухватил ренегата за шиворот мускулистый, небрежно развалившийся жлоб лет двадцати на вид. – Не ударит он. Дешевые понты кидает… Эй, брось палку, козел!

Игнорировав «козла» Лешка улыбнулся, все так же продолжая продвигаться вперед пружинящей кошачьей походкой, так, как учил когда‑то покойный десятник Фирс, увы, сложивший буйную голову под турецкой саблей. Все это Алексей уже проходил в далекой крепости в Силистрии – и как подходить, и как отвлекать врагов, и как действовать обломком копья… Отвлечь – и нанести удар, а лучше – несколько. Ни капли жалости не светилось в прищуренных глазах юноши – он был сейчас не Леха‑практикант, а воин пограничной стражи Великой империи, акрит. Перед ним были враги – и поступить с ними нужно было соответствующим образом.