Алёна Половнева - Хюльдра

«Нет более правдоподобной лжи, чем полуправда. Я скажу Бьорну полуправду».

- Мои друзья нагрянули в Осло. У них проблемы, - Алиса, наконец, решилась поднять глаза.

Конечно, Бьорн заметил. Он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.

Алиса услышала, как Пашка шумно втянул в себя воздух. Она чувствовала его взгляд и отчасти даже понимала его пристальный интерес к ним. Павел, страстный игрок и самолюбивый донельзя самец, сейчас пытался определить, насколько Бьорн конкурентоспособен по отношению к нему самому и стоит ли вступать с ним в противоборство. В Б Алиса часто подтрунивала над страстью Пашки выигрывать чужие гонки (чего только стоит его глупая женитьба на Марине, на которую он решился, чтобы насолить Лавровичу), но сейчас ей хотелось намотать на его огромную раздувшуюся от самодовольства голову так и не повешенный гамак, и душить, пока он не обмякнет, приговаривая «Тебе ничего не светит ни в этих условиях, ни в каких-либо других!».

- Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Бьорн. – Хочешь, я поеду с тобой?

- Вряд ли даже я могу чем-то помочь, но они непременно хотят, чтобы я приехала в Осло и посмотрела видео, присланное шантажистов одному из них.

Пашка хмыкнул. Они говорили по-английски и все еще находились во дворе, а Пашка – возле припаркованной на обочине дороги машины. До него долетали обрывки разговора.

«Наплевать! Главное, я не сказала ни слова лжи!».

- Ты переживаешь за друзей? – спросил Бьорн, оглянувшись на Павла. На фоне местных жителей, сновавших туда-сюда, он выглядел разодетым хлыщом. Жители поселка одевались скромно, предпочитая свитера из небеленой шерсти, которая в этой стране дорогого стоила, и резиновые сапоги. Павел Проценко же явил собой образчик Б-шика: сапоги из кожи питона, пижонская куртка с заклепками и джинсы на два размера меньше, чем нужно. К тому же он носил еще одну диковинную для этих краев вещь – надменное выражение лица. Раньше Алисе казалось, что все эти бебехи ему к лицу, но сейчас ей хотелось его умыть и переодеть, как неумело нарядившуюся восьмиклассницу.

«Да, он ведет себя как бойцовый петух-задира, который стремиться перещеголять корову красотой хвоста. Но он – твой друг и хорошо к тебе относится. Помни об этом!».

- Я сейчас соберусь, - сказала Алиса Пашке. Тот кивнул, и, бросив взгляд на Бьорна, сел в машину и завел мотор. Алиса повернулась к Бьорну. – Пойдем, я буду собирать вещи и одновременно тебе рассказывать.

- Я не хочу, чтобы ты собирала вещи, - вздохнул Бьорн, когда они поднимались по винтовой лестнице.

- Паспорт можно забрать? – пошутила Алиса, проглотив комок в горле.

Она скинула с себя свитер, тот самый, в который Бьорн переодел ее в самый первый день, и с которым она не желала расставаться, и втиснулась в джинсовую юбочку, заметив, что пуговица отодвинулась от петельки на пару сантиметров – рыба в сметане и медовый пирог делали свое темное дело.

- Я не переживаю за своих друзей, - ответила Алиса на заданный вопрос, - я не хочу уезжать. До безумия.

Она собралась очень быстро: натянула футболку, накинула куртку и обмоталась шарфом, собрала растрепанные волосы в хвост, смахнула мелкие вещи с подоконника в свою необъятную сумищу и огляделась по сторонам.

- Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, - признался Бьорн. Он растерянно улыбался и теребил в руках свою рыбацкую шапочку, которая казалось крохотной в его больших ладонях. Такой красивый и трогательный, подросший бородатый мальчик.

Алиса подавилась рыданием. Она почувствовала, что отчаяние, которое она испытывала при мысли, что может никогда его больше не увидеть, стремится вырваться наружу и зажала рот рукой. Алиса догадалась, что звук, который она исторгнет из своей груди, будет больше похож на волчий вой или на рев лося, чем на человеческий плач, а ей совсем не хотелось напугать Бьорна.

Однако, слезы остановить она не успела. Соленые прозрачные капли хлынули, опережая одна другую и в мгновение ока, образовали четыре ручья. Бьорн кинулся было к ней, но Алиса жестом остановила его. Она знала, что если она сейчас расслабится в его объятиях, то истерику будет уже не остановить. Ей придется объясняться с Пашкой, и в этом разговоре всплывет какая-нибудь неоднозначная реплика, которая испортит ее тщательно продуманную недоговоренность.

Алиса убрала руку ото рта, два раза вдохнула и выдохнула, вытерла слезы ладошкой и, шмыгнув носом, улыбнулась.

- Могу я вернуться сюда, к тебе? – спросила она, стараясь глядеть ему куда-то в район ключиц.