Вадим Инфантьев - После десятого класса

Вопрос об участии болгар на случай войны с Турцией беспокоил Александра больше, чем состояние своей армии. Армия — это дело внутреннее, а создание болгарского ополчения сопряжено с рядом сложностей международного порядка, и трудно предугадать, как к этому отнесутся различные политические группировки и правительства европейских стран.

Как только русские войска стали сосредоточиваться в Бессарабии, русский военный представитель в Румынии просил Главную квартиру и военное министерство не ограничивать численность болгар, едущих в действующую армию, одновременно он сообщил, что мобилизация русской армии отразилась в Болгарии брожением умов.

Русский консул в Румынии доносил, что болгары ежедневно являются толпами и их трудно сдерживать. Об этом же писал консул из Белграда, указав, что большинство болгар-добровольцев имеют боевой опыт.

Появились сведения о том, что, поскольку в русскую армию не берут инородцев, некоторые болгары пытаются выдать себя за русских подданных, с тем чтоб их мобилизовали в армию.

Болгарские газеты и журналы левого направления были заполнены коллективными письмами от желающих вступить в действующую армию.

Военный министр доложил, что в самой Болгарии крестьяне уже тайком создают для русской армии запасы сена и ячменя.

Болгарское центральное благотворительное общество в Бухаресте (от шефа жандармов царь знал, что это революционный комитет) обнародовало воззвание, в котором говорилось: «Русские идут к нам на помощь, как братья, они лишь хотят защитить нас и ничего не хотят для себя. Русские, принесшие свободу румынам, сербам и грекам, хотят освободить и нас. Братья! Пробил великий и святой час, когда все мы должны, как один, встать рядом с русскими войсками для борьбы с врагом».

Кажется, что от таких вестей самодержцу всероссийскому надо было радоваться, а на деле это его озаботило и встревожило.

Власть имущие, непрестанно заверяющие, что все их помыслы направлены только на осуществление чаяний народа, всегда настороженно относятся к инициативе снизу, какой бы патриотичной и даже полезной для власти она ни была, и только потому, что это инициатива, то есть самостоятельное волеизъявление, народа без ведома свыше.

В русских газетах появилось стихотворение молодого болгарского поэта Ивана Вазова, которое, судя по донесениям шефа жандармов, стали читать на студенческих сходках.

Повсюду там, где вздох суровый,

Где неутешно плачут вдовы,

Где цепи тяжкие влекут,

Ручьи кровавые текут,

И узник-мученик томится,

И обесчещены девицы,

И рубища сирот сквозят,

И старики в крови лежат,

И в прахе церкви, села в ранах,

И кости тлеют на полянах,

У Тунджи, Тимока и Вита,

Где смотрит жалкий раб забитый

На север среди темных бед, —

По всей Болгарии сейчас Одно лишь слово есть у нас,

И стон один, и клич: РОССИЯ!

Казалось, желательнее для русского монарха и не надо стихотворения, а он встревожен. Уж больно много в строках клокочущих чувств.

Вот поэтому Александр внимательно отнесся к письму лидера партии «старых» болгарина Евлогия Георгиева с просьбой не формировать из болгар отдельных самостоятельных частей. И еще внимательнее читал обращение к нему болгарского настоятельства из Одессы с просьбой выслать за пределы империи прибывших из Сербии болгарских волонтеров, так как они причиняют много беспокойства.

Еще в ноябре прошлого года русский консул в Румынии запросил разрешения на пропуск в Россию болгарских добровольцев из Сербии; тогда царь распорядился пропускать только тех болгар, благонадежность которых мог засвидетельствовать сам консул.

В январе этого года пришлось поставить на комитете министров вопрос о болгарских добровольцах, самовольно перешедших русскую границу для участия в войне против турок. Военному министру, министру внутренних дел и начальнику III отделения было поручено установить неослабный надзор с целью предупреждения «могущих произойти на местах беспорядков». Местным властям была дана особая инструкция, где предписывалось запрещать болгарам без разрешения менять место жительства.

После того как Александр прочитал планы военного министерства о болгарском ополчении, он послал Милютину пакет с запиской о том, что назначает через неделю совещание по поводу ополчения и предлагает министру прежде ознакомиться с докладной запиской генерала Фадеева. Ее Дмитрий Алексеевич решил прочитать дома, так как не мог отвлекаться от работы в министерстве.