Егор Чекрыгин - Странный приятель 1 - 4

— Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение сударь. И выразить свою благодарность за доблестную службу Королю. — Обратился Ренки к высокому крепкому мужчине, с суровым, и можно даже сказать — жестким лицом, на котором даже длинный уродливый шрам пересекающий щеку, казался лишь атрибутом и дополнением к зеленому мундиру 12-го гренадерского полка. — Позвольте представиться — оу Ренки Дарээка, и смею надеяться — также будущий офицер. Не позволите ли угостить вас графинчиком вина?

— Что ж, «будущий офицер», если «доблестная служба Королю» чему-нибудь меня и научила, так это никогда не отказываться от дармовой выпивки. Наливай!

Ренки немного покоробили подобные выражения, произнесенные «эталоном изысканного воспитания и благонравия», однако он отнес их к присущей всякому герою раскованной и грубоватой мужественности, и с радостью заказал графинчик лучшего вина, что был при буфете на площади.

— Сударь, — продолжил он, наполнив вином обе кружки. — Не будет ли с моей стороны излишней наглостью, попросить вас поведать мне о тяготах службы Королю, и о тех битвах, в которых вы имели честь сразиться во имя Отечества нашего?

— Ох и имел же я эту честь! — Хмуро пробормотал Ифий Аэдоосу, подумав — «Очередной сопляк, мечтающий о подвигах и славе, купленных на родительские денежки». — Но ты парень не бойся. — Там этой чести еще много осталось, хватит и на твой век!

— Смею надеяться что так сие и есть… — Вежливо ответил Ренки, хотя в его голове вдруг и пробежала подлая мыслишка, что перед ним ни какой вовсе не офицер, но лишь мужлан, напяливший на себя чужую форму. — Однако возможно вы расскажете мне о том что показалось вам самым трудным на поприще служения Королю. — Хочу быть готовым к преодолению любых препятствий.

— Самое трудное… — Задумчиво проговорил Ифий, для которого этот графинчик вина был уже шестой по счету… И оглядел собрание деревенщин, столпившихся вокруг его столика, чтобы на халяву послушать байки про войну, да про королевскую службу. И зло ухмыльнувшись, сказал самую что ни на есть, чистую правду. — Самое трудное парень, полагаю был непрекращающийся понос! Ага. — Именно понос! День за днем, неделю за неделей, только и делаешь что бегаешь до отхожего места… Мы, клянусь душой, даже амуницию тогда толком не застегивали, потому как пока расстегнешь все эти пряжки да застежки, рискуешь остаться с полными штанами отменно вонючего дерьмища.

Ифий с удовольствием поглядел как сопливого мальчишку передернуло от этакой живописной подробности, и продолжил. — Так что мой совет тебе парень — хочешь стать офицером, заранее запасись подходящей пробкой, дабы держать свои подштанники в чистоте.

Вокруг заржали деревенские, причем смеялись они явно над Ренки, позволившим сделать себя объектом столь низких и непотребных шуточек. И зная нравы деревни, в которой он проживал, можно было даже и не сомневаться, что в ближайшие годы, вспоминать о нем будут исключительно как о «Ренки с пробкой в жопе», или выдумают нечто подобное.

— Сударь. — Окаменев лицом, заметил на это Ренки. — Однако ж, вы забываетесь. Уж не знаю каких нравов придерживались люди, среди которых вы имели честь вращаться последнее время, однако я не позволю вам разговаривать с собой в столь дерзостном тоне. — Извинитесь немедленно!

— А иначе что…?

— Иначе сударь, как дворянин, я потребую у вас сатисфакции, согласно правилам дуэльного кодекса!

— Брысь, сопляк. — Нагло и глумливо глядя на красного от смущения и ярости щенка, чья неприкрытая обида словно искупала все его личные беды и неприятности последнего времени, расхохотался Ифий. — Чтобы я, — ветеран битв под Растдером и Туонси, скрестил свою шпагу с каким-то молокососом? — Убирайся-ка к своей мамочке, и вели ей помолиться за мое здоровье, ибо я оставил жизнь ее бестолковому отпрыску!

И сказав все это, отставное офицер положил свою ладонь на лицо Ренки, и толкнул его на землю.

… Девка-удача, и впрямь была неблагосклонна к Ифию Аэдоосу в этот день…

Однако обошла она своим вниманием и бедолагу Ренки…

Возможно, если бы свалившись на землю, тот не увидал наконец красотку Лирину, с интересом наблюдавшую за всей этой сценой — ему бы еще и удалось сдержать свой гнев… Возможно.

… В конце концов, к завершению этого разговора, симпатия всех зрителей была явно на стороне мальчишки, которого без всякого на то повода, начал оскорблять какой-то пришлый мужлан.