Unknown - ХЕЛЕН СИНГЕР КАПЛАН

обществе взрослых, в котором он растет (A. Adler, 1927). Это позволяет нам

рассматривать всякое детство как возраст неуверенности, малоценности и всякое

развитие как направленное на преодолен ие этого состояния путем компенсации.

Итак, я конечная точка развития - завоевание социальной позиции, и весь процесс

развития одинаковы у слепого и зрячего ребенка.

Психологи и физиологи одинаково признают диалектический характер

психологических актов и рефлексов. Это есть общий тип высшей нервной и

психической деятельности. Необходимость побороть, преодолеть препятствие

вызывает повышение энергии и силы. Вообраз им себе существо абсолютно

приспособленное, не встречающее решительно ни в чем препятствий для жизненных

отправлений. Такое существо по необходимости будет неспособно к развитию,

повышению своих функций и движению вперед, ибо что будет толкать его на такое

продвижение? Поэтому именно в неприспособленности детства, лежит источник

огромных возможностей развития. Эти явления принадлежат к числу столь

элементарных, общих всем формам поведения от низших и До высших, что их никак

нельзя считать каким-то исключительным свойством психики слепого, его

особенностью. Верно обратное: повышенное развитие этих процессов в поведении

слепого - частный случай общего закона. Уже в инстинктивных, т. е. простейших,

формах поведения мы встречаемся с обеими особенно стями, которые описали выше

как основные черты психики слепого: с целенаправленностью психологических актов

и их нарастанием при наличии препятствий. Так что и направленность на будущее не

составляет исключительной принадлежности психики слепого, а яв ляется общей

формой поведения.

И. П. Павлов, изучая самые элементарные условные связи, наткнулся в

исследованиях на этот факт и описал его, назвав рефлексом цели. Этим

парадоксальным с виду выражением он хочет указать на два момента: 1) на то, что

эти процессы протекают по типу реф лекторного акта; 2) на то, что они направлены

на будущее, в связи с которым и могут быть поняты. Остается прибавить, что не

только конечная точка и ведущие к ней пути развития общие у слепого и зрячего,

но и главный источник, из которого это развитие черпает свое содержание, один и

тот же у обоих--язык. Мы уже привели выше мнение Петцельда, что и менно язык,

пользование речью есть орудие преодоления последствий слепоты. Он же установил,

что процесс пользования речью принципиально одинаков у слепых и у зрячих: он

разъяснил при этом теорию суррогатных представлений Ф. Гитшманна: "Красное для

сле пого, - говорит он, - такое же отношение значения, как и для зрячего, хотя

это для него может быть только предметом значения, а не восприятия. Черное и

белое в его понимании такие же противоположности, как и у зрячего, и их

значимость как отношений об ъектов тоже не меньшая... Язык слепых, если

допустить фикцию, был бы совершенно другим только в мире слепых. Дюфур прав,

когда говорит, что язык, созданный слепыми, мало походил бы на наш. Но мы не

можем согласиться с ним, когда он говорит: "Я видел, что в сущности слепые

думают на одном языке, а говорят на другом" (A. Petzeld, 1925).

Итак, главный источник, откуда компенсация черпает силы, оказывается опять

одним и тем же у слепых и зрячих. Рассматривая процесс воспитания слепого

ребенка с точки зрения учения об условных рефлексах, мы пришли в свое время к

следующему: со стороны физиологической нет принципиальной разницы между

воспитанием слепого и зрячего ребенка. Такое совпадение не должно нас удивлять,

так как мы заранее должны были ожидать, что физиологическая основа поведения

обнаружит ту же структуру, что и психологическая надстройка. Так с двух разных

концов мы подходим к одному и тому же.

Совпадение физиологических и психологических данных должно еще более убедить

нас в правильности основного вывода. Мы можем сформулировать его так: слепота,

как органическая неполноценность, дает толчок для процессов компенсации,

приводящих к образован ию ряда особенностей в психологии слепого и

перестраивающих все отдельные, частные функции под углом основной жизненной

задачи. Каждая отдельная функция психического аппарата слепого представляет свои

особенности, часто очень значительные по сравнению со зрячими; предоставленный

сам себе, этот биологический процесс образования и накопления особенностей и