Unknown - РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

Кин вернулся перед рассветом.

- Монаха на постоялом дворе не нашёл. – бойко отчитался ирландец, - Угостил их конюха. Осведомлённый парень! Плохи твои дела – стражу предупредили, что у беглого еретика изуродованы пальцы на руках. Увечье боевое?

- Нет, привет от доминиканцев.

Кин поёжился, пытаясь рассмотреть руки Томаса:

- Господь на небесах! Чем это?

- Винтовым прессом.

- Ну да, «без пролития крови» же.

- Брата Майкла на постоялом дворе нет?

- А чёрт его знает. Во всяком случае, мой новый приятель - конюх, очень подозреваю, даже не понял, о ком я ему толкую.

- Что ж, будем надеяться, брат Майкл сделал из случившегося правильные выводы и решил продолжить обучение.

- Пустая трата времени. – фыркнул Кин, - А конюх рассказал мне, что другой твой знакомец вчера смылся из города.

- Уж не Роланд ли де Веррек?

- Он самый. С твоим чадом и женой помчался на запад.

- Точно на запад?

- Конюх готов был землю есть. На запад, в Тулузу.

Значит, де Веррек отправился в Тулузу. Разумно, в общем-то. Поймает стража Монпелье Томаса или прохлопает, де Верреку в любом случае есть на кого выменять Бертилью.

- Где там твои золотари? Веди.

Город помалу просыпался. Растворялись ставни. Навстречу попадались хозяйки, несущие от колодцев воду. На перекрёстке рослая девица продавала козье молоко. Кин вёл Томаса, уверенно ориентируясь в лабиринте узких улочек. Пробили колокола многочисленных церквей, возвещая благочестивым горожанам час первой молитвы. Брусчатка закончилась, под ногами стало попадаться больше мусора, грязи и дерьма. Томас с Кином прошли мимо бойни. Дорожная пыль около неё была густо замешана на кровище. Поворот-другой, и впереди открылась грязная смердящая площадь, посреди которой стояли три золотарные телеги, уставленные зловонными бочками и запряжённые парой быков каждая.

- Фу-у! – наморщил нос Кин, - Ох и вонюче же гадят эти богатеи!

Возчиков Томас не увидел:

- Ездовые-то где?

- У вдовы винищем наливаются. – кивнул ирландец на корчму, - Вдова – та ещё профура. Мало того, что телеги принадлежат ей, она ещё и золотарям недоплачивает, в счёт оплаты за работу вином поит. Они-то должны вывозить «добро», едва ворота откроются, но сидят, пока вино не допьют, чему я не перестаю изумляться.

- Чему же тут изумляться?

- Вино больно гадкое. Бычья моча, уверен, поприятней на вкус будет.

- Откуда знаешь?

- Вопрос, достойный доктора Люциуса. – уклонился от прямого ответа Кин, - Телеги-то хорошо рассмотрел? Не передумал бежать?

- У меня, что, выбор есть?

- Тогда слушай. Залезешь на воз и ляжешь между бочек посерёдке вдоль телеги. Борта высокие, тебя никто не увидит. Лежи, не шевелись. Я дам знать, когда можно будет выбираться.

- А ты разве со мной не полезешь?

- Не ради меня же стража на ушах стоит. Ты тот парень, которого они мечтают вздёрнуть, не я.

- С чего им мечтать меня вздёрнуть?

- Ну да! С чего им мечтать вздёрнуть разбойника-эллекина Томаса Хуктона, английского еретика? Друг, да на твою казнь поглазеть сбежится больше народу, чем на Шлюхино воскресенье!

- Что это за Шлюхино воскресенье?

- Воскресенье, ближайшее к празднику святого Николая. Девчонки, типа, в этот день никому не отказывают. Враньё. Ты бы поторопился, а?

Ставня одного из окон, скрипя, распахнулась. Выглянул заспанный горожанин, зевнул и спрятался. Пели петухи. Груда тряпья на дальнем конце площади зашевелилась, и Томас сообразил, что это спящий попрошайка.

- Поспеши, - продолжал Кин, - Ворота уже открылись, так что и возчики вот-вот подтянутся.

- Иисус благий. – пробормотал Томас, собираясь с духом.

Он пересёк площадь и забрался на заднюю телегу. Смрад свалил бы и медведя. Бочки были старыми, текли безбожно, и дно возка покрывала жижа слоем в палец толщиной. За спиной хихикнул Кин. Томас задержал дыхание, пропихиваясь между бочками в середину. Внутренне содрогнувшись, лёг, скрытый пузатыми боками. Что-то капнуло на макушку. Мухи облепили лицо и шею. Стараясь дышать ртом, Томас набросил на голову капюшон. Жижа промочила плащ и затекла под кольчугу, напитывая нижнюю рубаху.

Возчики не заставили себя ждать Послышались голоса, телега качнулась, на передке появились две спины. Щёлкнул кнут. Визжа осями, телега двинулась с места. Трясло немилосердно, с каждым толчком выплёскивая на Томаса порцию содержимого бочек. Поездка тянулась бесконечно, но, по крайней мере, Кин оказался прав относительно стражи на воротах: три возка пропустили без досмотра. Городское мельтешение теней над головой сменилось мягким светом поднимающегося солнышка. Кин, насколько мог слышать Томас, шёл рядом с обозом, оживлённо болтая с золотарями. Телега, в которой спрятался Томас, дрогнула и покатилась под откос. Из накренённых бочек вновь плеснуло дерьмом. Томас, которому попало по спине, беззвучно и яростно выругался. Кин весело рассказывал длинную историю о дворняжке, укравшей в монастыре святого Стефана ногу ягнёнка. В журчанье французской речи ирландца вклинился шёпот по-английски: «Слазь скорее!» Томас ужом протиснулся к заднему борту и, перевалившись через него, рухнул в пыль. Телега со скрипом покатилась вниз, а Томас скользнул в придорожную траву. Спустя минуту его нашёл Кин: