Unknown - РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- Не знаю, не проверял.

- Во даёт парень… А с виду нормальный и рожа смазливая.

Томас прислонился спиной к стене обители и закрыл глаза. Женевьеву сцапали. Опять. Когда он увидел её впервые, она сидела в темнице, дожидаясь казни на костре по обвинению в бегарской ереси. Хуктон длинно выругался.

- Богохульствовать нехорошо. – высказался Кин.

Томас устало бросил ирландцу:

- А я вот сейчас отберу у тебя вилы и в глотку тебе забью. Это будет хорошо?

- Нет. – спокойно ответствовал тот, - Нехорошо и чрезвычайно опрометчиво, потому что с вилами в глотке я буду тебе бесполезен.

Томас открыл глаза и воззрился на Кина с интересом:

- Ты что же, решил мне помочь?

- Мой папаша – глава клана, причём, я его третий сын, то есть мной он дорожит, как куском конского навоза. Поэтому он припомнил поверье, что Господь благоволит к семействам, в которых есть священники, и сдал меня в попы. Моего желания папаша не спрашивал. Старшие братья сражаются, они – мужчины, а я буду не пойми кто. Так что, коль найдётся добрый самаритянин, который снабдит меня щитом, кольчугой и мечом, мы с ним поладим. Мысль ясна?

Томас подозрительно осведомился:

- Ты, приятель, уж не с братом ли Майклом побеседовать успел?

- Это с тем монашком, которого ты грозился прирезать? А я сразу просёк, что вы заодно. Наши простаки мне не поверили, очень уж натурально он испуг изображал.

- Звать-то тебя как?

- Имонн Ог О’Кин. Хотя «Ог» можно опустить.

- Почему?

- «Ог» означает, что я младше папаши. Дурость, да? Что, где-то дети бывают старше отцов?

- Ладно, Имонн О’Кин, отныне ты латник у меня на службе.

- О! Другой разговор! Спасибо, Господи! – Кин опустил вилы, - Спасибо, что больше никогда не увижу коровью лепёшку по имени Роже де Бофор. Попомни мои слова, однажды он станет папой!

Томас напряжённо размышлял. Женевьеву надо было выручать. Сидя в Монпелье, освободить её невозможно. Следовательно, опять же всё упирается в необходимость покинуть город как можно скорее.

- Раз уж ты теперь служишь мне, - сказал ирландцу Хуктон, - первое задание тебе: придумать, как нам слинять из Монпелье.

- Не из лёгких задачка-то. – почесал затылок собеседник, - Город за твою поимку назначил изрядную награду.

- Город?

- Да. Магистрат. – Кин помолчал и триумфально изрёк, - Дерьмо! Точнее, телеги золотарей. Они вывозят из города нечистоты и мусор. Из богатых домов, по крайней мере. У бедняков-то денег на такое чистоплюйство нет. Каждое утро пара золотарных возков выезжает из городских ворот, и досматривать их дураков нет. Стражники отступают подальше, воротят морды, носы зажимают и только ручкой эдак помахивают, проезжайте, мол, быстрее…

- А, что, может и сработать. – прикинул Томас, - Умно. А пока сходи-ка ты, вьюнош, в таверну у церкви Сен-Пьер…

- В «Слепые сиськи», что ль?

- Постоялый двор около церкви Сен-Пьер. Там…

- Ну да, «Слепые сиськи». Так его в городе кликают из-за вывески. На ней святая Люция, как положено, без глаз, зато с вот такенными буферами!

- Сходишь туда, найдёшь брата Майкла.

Томас надеялся, что, кроме Кина, монаха никто больше в связи с эллекинами не заподозрил, и медик-недоучка располагает более точными сведениями о судьбе Женевьевы и остальных.

- Если я заявлюсь в таверну и буду вести расспросы, ничего не покупая, - вызову подозрение.

- А ты не вызывай. – Томас дал ему монету. Эх, самому бы пойти, - Купишь вина, послушаешь разговоры. Монаха найди обязательно. Выясни, знает он что-нибудь о Женевьеве.

- Жена твоя, да? – полюбопытствовал Кин, затем нахмурился, - Как, по-твоему, святая Люция, правда, выколола себе глаза из-за того, что какой-то мужик их похвалил? Иисусе! Это она здорово дурака сваляла. Спасибо, у того недоноска о сиськах хватило ума помалкивать. Не стань Люция святой, могла бы выйти кому-то хорошая жена.

Томас удивился:

- Хорошая жена? Почему?

- Мой папаша любит говаривать, что лучше нет супружеской четы, где жена слепая, а муж глухой. Где мне тебя искать по возвращении из «Сисек»?

Томас указал на узкий проулок у обители:

- Здесь.

- А потом подадимся в золотари, хотя у меня всё свербит от того, что я, наконец, избавлюсь от этой чёртовой рясы и надену кольчугу. Брата Майкла твоего сюда привести?

- Не надо. Скажешь, пусть доучивается лекарскому делу.

- Фу! – передёрнул плечами Кин, - Мочу лизать всяких заразных… Бедолага.

- Дуй давай. – устало приказал Томас.

Ирландец ушёл. Томас укрылся в переулке, где царила тьма, чёрная, как сутана. Копошились в мусоре крысы. Из домов по соседству доносился чей-то молодецкий храп и детское хныканье. Мимо монастыря прошли двое ночных сторожей, светя фонарями. В переулок они не заглянули. Томас привалился спиной к стене и, смежив веки, стал молиться о Женевьеве. Роланд де Веррек мог передать её церкви, но, вероятнее всего, «рыцарь-недотрога», как метко окрестил его Кин, придержит Женевьеву, чтобы обменять на Бертилью, графиню Лабрюиллад. Ладно, меч святого Петра никуда не денется. Сейчас главное – Женевьеву спасти.