Unknown - РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- Ле Батара, по всей видимости, призывает на службу его сюзерен, монсеньор.

- У него есть сюзерен?

- Герцог Нортхэмптон, монсеньор.

- Разве Нортхэмптон не в Англии?

- В Англии. Он прислал монаха с письмом. Срочным письмом. Всё говорит о том, что Ле Батара зовут присоединиться к армии принца Уэльского.

- Дай-то Бог. Значит, Ле Батару сейчас прямая дорога в Бордо?

- Так, монсеньор. Хотя потом с него станется припомнить старый должок.

- Потом – не сейчас. – облегчённо выдохнул Лабрюиллад.

Даже если Ле Батар сдохнет на службе у принца Уэльского, к тому моменту Лабрюиллад успеет и латников новых набрать, и оборону замка усилить. Граф придержал лошадь и заглянул в телегу, на дне которой скорчился Виллон. Ухмылка растянула губы Лабрюиллада.

Дорога поднималась в холмы, разделяющие владения Виллонов и Лабрюилладов, попадавшиеся навстречу крестьяне, почтительно преклоняли колени. Солнышко пригревало, обещая тёплый денёк. Невзгоды миновали, впереди ждали радости возмездия потаскухе-жене. Жизнь была хороша.

Отрезок пути от Виллона до Павилля, на преодоление которого у брата Майкла ушёл конец дня и половина ночи, отряд Ле Батара верхами проехал за два часа. Ещё недавно Павилль процветал, славясь монастырём и отменными винами. Моровое поветрие положило конец благоденствию. В монастыре осталось три десятка иноков, половина горожан гнила в общих могилах за рекой, а выжившие влачили жалкое существование. Городские стены ветшали, виноградники заросли сорной травой.

Эллекины остановились на рыночной площади перед воротами обители. Раненых отнесли в монастырскую больницу, лошадей прогуливали, стрелы чинили. Брат Майкл собрался пойти перекусить, когда его затронул Ле Батар:

- Шестеро моих парней готовы отдать Богу души. Ещё четверо плохи. Сэм говорил, что ты смыслишь в медицине?

- Немного смыслю. У меня письмо для вас.

- От кого?

- От герцога Нортхэмптона, господин.

- Я не «господин». Чего от меня хочет Билли?

Монашек не ответил, и Ле Батар насмешливо прищурился:

- Только не делай вид, что ты не сунул нос в письмо! Чего надо от меня Билли?

- Я чужих писем не читаю!

- Монах-праведник? Чудеса! – Ле Батар покачал головой, протянутого письма не взял, - Иди к раненым. С письмом потом разберёмся.

Больше часа брат Майкл вместе с двумя другими монахами промывал и перевязывал раны, а, выйдя на свет Божий, первое, что увидел, - двух эллекинов, пересчитывающих груду дрянной серебряной монеты.

- Договор был, - обратился Ле Батар к павилльскому аббату, - что наши услуги будут оплачены в генуэзских дукатах. Золотом.

Настоятель сконфузился:

- Граф передумал и заменил золото серебром.

- И вы разрешили? Он нарушил договор, обманул нас при вашем попустительстве!

- Что я мог сделать, мой добрый господин? – оправдывался аббат, - Он прислал за деньгами своих головорезов!

Нанимая эллекинов, Лабрюиллад обязался заплатить им полновесным золотом генуэзской чеканки, но после того, как деньги привезли на хранение в монастырь, и Ле Батар убедился, что всё честно, люди выжиги-графа наведались в обитель ещё раз, заменив золото кучей разнородных серебряных монет: экю, денье, флоринов, среди которых имелось немало опиленных и откровенно поддельных. Формально выплаченная серебром сумма соответствовала условленной, но по сути граф заплатил эллекинам вдвое меньше.

- Я протестовал! – горячо уверял настоятель, боясь, что Ле Батар откажется выплатить положенный монастырю за хранение процент, - Протестовал!

- Верю. – холодно кивнул чёрный командир.

Он снял бацинет и задумчиво пригладил коротко остриженные чёрные волосы:

- Умом, как я понимаю, граф Лабрюиллад не блещет? Как и широтой души.

- Не блещет. – с готовностью согласился аббат, - Жаден до бесстыдства. Это из-за его отца. Лен Лабрюилладов простирался до моря, однако родитель графа южную половину спустил в кости.

Настоятель посмотрел на отброшенную одним из считавших монеты эллекинов явную подделку и с беспокойством осведомился:

- Что будете делать, мой добрый господин?

- Делать? – Ле Батар поразмыслил, - Ну, деньги, так или иначе, я получил. А нарушенные договорённости – хлеб стряпчих. Пожалуй, следует обратиться в суд.

- Очень разумно, мой добрый господин! – воодушевлённо одобрил аббат, уяснив, что его доле ничего не грозит.

- Не суд графства, естественно…

- Может, суд епископа?

Ле Батар благосклонно кивнул:

- Мне понадобится ваше свидетельство, святой отец.