Кира Касс - Прекрасный хаос

— Похоже, я причинила тебе столько боли, — с раскаянием в голосе произнесла Мер. — Не понимаю, как ты можешь до сих пор любить меня.

У меня вырвался вздох. Она вела себя так, будто в чем-то провинилась передо мной, хотя на самом деле все обстояло с точностью до наоборот. А я не знал, как донести это до нее. Не существовало слов, способных вместить глубину моих чувств к ней. Даже я сам не способен был до конца осознать их.

— Это данность. Небо голубое, солнце светит, Аспен любит Америку. Так устроен мир. — Я почувствовал, как дрогнула в улыбке ее щека, прижатая к моей груди. Если у меня не хватало мужества извиниться, можно, наверное, было хотя бы объяснить ей, что те наши последние минуты в домике на дереве были случайностью. — Серьезно, Мер, кроме тебя, мне никогда не была нужна ни одна девушка. Я не могу представить себя рядом с кем-то другим. Пытаюсь, просто на всякий случай... и не могу.

Слов катастрофически не хватало, и в дело вступили наши тела. Не было даже поцелуев, мы лишь молча сидели обнявшись, но ничего больше и не требовалось. Я испытывал ровно те же самые чувства, что и дома, в Каролине. Наверняка мы сможем вернуть то, что было у нас тогда. А может, еще и улучшить.

— Нам не стоит долго здесь задерживаться, — произнес я, как ни хотелось бы мне оттянуть этот момент. — Я совершенно уверен в своих способностях, но искушать судьбу не хочу.

Америка с неохотой поднялась, и я в последний раз притянул ее к себе, надеясь, что это поможет мне продержаться до того раза, когда я снова смог, с ней увидеться. Она отчаянно прильнула ко мне, словно боялась отпустить. Да, ей сейчас будет очень нелегко, но, что бы ни произошло, я буду рядом.

— Понимаю, в это трудно поверить, но мне действительно жаль, что Максон оказался таким подлецом. Я хотел вернуть тебя, но не такой ценой.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Я серьезно.

— Верю. — Она поколебалась. — Но ничего еще не кончено. Ведь я же пока здесь.

— Да, но я тебя знаю. Ты будешь делать вид, что все в порядке, чтобы твоей семье капали деньги и мы с тобой могли видеться, но для того, чтобы все исправить, ему пришлось бы повернуть время вспять. — Я уткнулся подбородком ей в макушку. — Мер, не беспокойся. Я о тебе позабочусь.

Мне снился сон. Америка находилась в противоположном конце зала, привязанная к трону, а рядом с ней стоял Максон, положив руку ей на плечо и пытаясь принудить подчиниться. Ее полный тревоги взгляд был прикован ко мне, она силилась вырваться из своих пут. И тут я увидел, что принц тоже на меня смотрит. В его взгляде была неприкрытая угроза, и в этот миг он очень походил на своего отца.

Я знал, что должен подойти к трону и развязать ее, чтобы мы могли убежать, но был не в состоянии сдвинуться с места. Веревки удерживали меня примерно на такой же конструкции, на какой распяли Вудворка. От страха по коже пробежал холодок. Как бы мы ни старались, нам с ней ни за что не спасти друг друга.

Максон подошел к бархатной подушечке, взял затейливую корону и попытался надеть ее на голову Америке. Она настороженно покосилась на принца, но не стала сопротивляться, когда он возложил это произведение ювелирного искусства на ее огненно-рыжие волосы. Однако корона не желала держаться и раз за разом съезжала набок.

Нимало не обескураженный, Максон порылся в кармане и вытащил оттуда что-то похожее на двузубый крючок. Он водрузил корону на место и двузубцем пришпилил ее к голове Америки. Когда острие вошло в кожу, в тот же миг что-то дважды вонзилось мне в спину, заставив вскрикнуть от боли. Я ждал, что потечет кровь, но не ощутил ее.

Вместо этого кровь брызнула там, где острия крюка впились в кожу Америки, и хлынула потоком, смешиваясь с рыжими водопадами волос и пачкая кожу. Максон улыбнулся, а в руках у него откуда-то появились новые булавки, которые он одну за другой принялся втыкать в волосы Америки. Каждый раз, когда булавка вонзалась в кожу, я вскрикивал от боли, с ужасом глядя, как любимая тонет в собственной крови.

Я вынырнул из сна. Давно мне не снились такие кошмары, а с участием Америки — вообще никогда. Вытерев покрытый испариной лоб, я напомнил себе, что все это было не наяву. Но все равно продолжал чувствовать отголоски боли от крюков. Голова кружилась.

Мои мысли мгновенно перескочили на Вудворка с Марли. В моем сне я с радостью взял на себя всю боль Америки, чтобы ей не пришлось страдать. Быть может, Вудворк чувствовал себя так же?