Неизв. - Так было суждено

— Не могла она уже уехать! Не могла!

Яна стояла на крыльце и пыталась отдышаться. Холодный зимний воздух проникал в легкие и норовил превратить их в хранилище льда, так как дышалось сероглазой с трудом. А тут еще и снег выпал. Учитывая то, что на девушке всего-навсего были джинсы, майка да тапочки, даже несмотря на то, что она бегала по общежитию, в мгновение ока она задубела и, дрожа от холода и от досады, направилась обратно в общежитие.

Деревянными и задубевшими пальцами Яна силилась нажать на кнопку вызова, но не сложилось. Батарейка села не вовремя, и сероглазая чуть было не шандарахнула со злости свой телефон прямо о стенку. Губы дрожали, да, впрочем, и вся девушка до сих пор дрожала, хотя уже и находилась в общежитии.

— Уехала!.. Тх! Да кому она нужна? Мне? Да ладно! Нифига подобного… Ну, нифига же подобного, — паршивое настроение Яны начало перерабатывать все чувства сероглазой и подавать ей их не в том свете, в котором должно было.

— Действительно, кому? — раздалось за чуть согнутой спиной Яны.

— Мне! — злостно крикнула Яна и повернулась.

Серебряные глаза округлились, будто бы девушка увидела перед собой живое доказательство того, что бывает с человеком, когда он огрызается с акулой. Аня стояла, скрестив на груди руки и прислонившись одним плечом к стене. Изумрудные глаза смотрели на замерзшую девушку достаточно спокойно и немного грустно. Однако стоило рыжей увидеть, что Яна скоро попросту падет жертвой холодных зимних ветров, тотчас же быстро подошла к ней и, взяв в свои руки заледенелые ладони Яны, стала дышать на них, чтобы согреть.

Яна, уже очухавшаяся от удивления, радостно и облегченно смотрела на Аню и даже забыла о том, что умирала от собачьего холода. Выдернув из ладоней Ани свои, девушка подхватила рыжую на руки и, кружась вокруг своей оси, заголосила:

— Ур-р-ра! Нашлась пропажа!

— Пусти меня! — возмутилась Аня. — Пусти, сказала!

— Не пущу!

— Тогда опусти хотя бы!

Тут Яна все-таки послушалась девушку и, поставив ее на ноги, довольно улыбнулась, однако же рук не разжала.

— Пусти… — неуверенно начала Аня.

— Не-а, — с довольной ухмылочкой протянула Яна. — Теперь-то уж точно не отпущу! Тем более мне тут птичка напела… вернее, котик намяукал, что кто-то собирается отчаливать домой, даже не собираясь попрощаться! Я решила, что так дело не пойдет, поэтому, дабы избежать ненужных жертв и при этом не отпустить кое-кого, я буду теперь рядом двадцать четыре часа в сутки. Не отойду ни на шаг! Так что можешь смело высказываться по поводу того, как сильно ты меня ненавидишь, я все равно это спокойно переживу и не уйду.

Вместо ответа Аня осторожно обняла Яну и, прижавшись к ней всем телом, тихо произнесла:

— Только не отпускай…

Яна замолчала и, едва заметно улыбнувшись, погладила рыжую по волосам, а затем уже и обняла в ответ. Но потом, словно испугавшись чего-то, Яна оторвала от себя девушку и, заглянув в удивленно смотревшие на нее изумрудные глаза, спросила чуть дрогнувшим голосом:

— Ты же не уедешь?

— Если будешь себя хорошо вести, то я подумаю над твоим поведением, а потом уже и скажу ответ, — с серьезным видом ответила Аня, пустив все свои силы на то, чтобы скрыть счастливую улыбку и не засмеяться.

Но, посмотрев на несчастный и расстроенный вид Яны, все-таки не удержалась, улыбнулась и уже потом добавила:

— Не уеду.

Лицо Яны озарила самая счастливая улыбка.

Подготовка к Новому году проходила весьма громко, размашисто, с шиком, со своими ляпами, забавными историями и незабываемыми впечатлениями. Директор школы решил, что можно позволить ученицам праздновать всем вместе, поэтому в столовой поставили елку, а Совету Шестнадцати сказали украсить ее и заняться организацией новогоднего праздника. Именно поэтому Марина почти все свое время была чем-нибудь занята и поговорить с Юлей — или, как выразилась кареглазая, закончить то, что начали — девушке не удавалось. То Кира вылезет откуда-то и не даст совершить задуманное, то внезапно ворвется в комнату счастливая Яна и будет что-то радостно рассказывать, не забывая при этом подколоть Юлю, то самой Юли не окажется в комнате, то еще что-то. Конечно, и ночью можно было поговорить — или не поговорить, кто же знает, — но обычно светловолосая, приходившая вечером в комнату, без сил падала на кровать и до утра спала сном младенца.

Хотя кареглазая сама частенько стала помогать в Совете Шестнадцати: украшала елку, ела вкусные пончики на халяву — воздыхательницы Марины приносили неприступной красавице много вкусностей, от которых Марина с вежливой улыбкой отказывалась, но зато Юля, которая всегда обещала передать то, что приносили девушки, светловолосой, никогда не отказывалась и по пути умудрялась слопать чуть ли не все пирожные. Марина честно пыталась строго сказать Юле, чтобы она больше так не делала, но кареглазая в ответ, выжидая момент, когда светловолосая откроет рот, чтобы что-то сказать, пихала Марине какую-нибудь булочку. Один из этих случаев вышел весьма неожиданный: