Неизв. - Так было суждено

Ире же было трудно видеть в школе Яну и Аню. Неважно: вместе или по отдельности — хотя вместе все же больнее. Но голубоглазая благодарила судьбу за то, что девушка смогла выговориться, пусть и не полностью, Марине, что она больше не живет с Аней в одной комнате, что она не в одном классе с сероглазой и рыжей. Хотя, если посмотреть на проблему со всех сторон, неприятного и скребущего ощущения не убавилось. Просто поводов переживать было меньше, хотя и это плюс, как говорила сама себе Ира. Если Аня счастлива, если она и правда этого хочет, то зачем мешать человеку быть счастливым? Конечно, Юля, когда Марина отсиживала свои часы в «колонии» строгого Совета, сразу же шла к голубоглазой и прихватывала с собой какую-нибудь гадость: чипсы, семечки, желатинки, доширак и т. д. — а там уже девушки наедались всякой дряни, потом запивали все это несколькими таблетками угля и сидели довольные как питоны после встречи с нерадивыми кроликами.

Виталик собирался бросить школу, вернее, уволиться и уехать назад к своей бывшей женушке, но когда он зашел в кабинет директора, а там оказалась Марина, то услышал поучительную лекцию от своей же ученицы. Светловолосая просветила мужчину насчет того, что они с Юлей уже выпускаются, так что не за чем страдать и корчить из себя мученика, который уезжает, лишь бы бабам было айс. Виталик покряхтел, похрюкал, почесал затылок, обнаружив там склад интересных мыслей — и вошиков, беда… — все-таки согласился, порвал в клочья бумажку и поулиточил к своему кабинету.

Так как девушки уже выпускались, нужно было что-то делать с Арчибальдом. Так как молодой кошак был вручен непосредственно Марине, то девушка, чихая и еще раз чихая, вручила его брату, а Витя, в свою очередь, отвез его домой и сказал родителям, что это кот из породы кашакисис мяумячис толькопопробуйвыкинутьменяиздомаскотинатис. Родители подозрительно взглянули на кота благородных кровей, похрустели извилинами и в конечном итоге согласились оставить его — тем более что Витя сказал, что отдал за него кучу зеленых президентов.

Инна стала разводить ромашки. Теперь треть комнаты, по праву принадлежавшая Инжефалине Распикулертоне Престинарио, была заставлена красными горшками в скелетики и оторванные конечности с ромашками. Когда Юля зашла в комнату к девушке, то у нее невольно отвисла челюсть, которая пробила пол и в итоге оказалась на первом этаже. Дыры пришлось заделывать еще целых два дня… Причем челюсть падала два раза. Второй раз был тогда, когда кареглазая увидела на столе у девушки-привидения фотографию, где была изображена Юля и девочка из колодца. Впрочем, черные волосы, белые балахоны — это все, что можно было рассмотреть на фото.

Что касается Тани, то девушка частенько ходила с Юлей к Ире и тоже прихватывала с собой всякую дребедень типа кока-колы. Впрочем, и с Мариной она тоже стала нормально общаться. Прошлое было прощено, отпущено, а со временем и вовсе начало забываться.

Учеба была забыта, оставалось несколько дней до выпускных экзаменов, а там — очередные экзамены, подача документов в университеты, а затем уже и поступление. Но пока было еще пару дней, когда можно погонять балду, девушки, да и юноши с учителями тоже отдыхали и веселились — в общем, вставали в поток жизнерадостного веселья и позволяли этому потоку нести себя.

Жара началась так же внезапно, как это бывает с месячными. Ты их ждешь только через пару дней, а потом понимаешь, что сюрприз тебе судьба, подленько хихикая, преподнесла гораздо раньше. И теперь, когда солнце оттягивалось на полную катушку, начиная потихоньку жарить смертных людишек, все вывалились из общежития и, возбужденно галдя и талдычя ни о чем, топали прямиком к шелестящему морю.

Разумеется, что Юля тоже не захотела в дни перед школьными экзаменами сидеть и учить что-то. Взяв под мышку Марину, повесив на Валю все сумки — у светловолосой невольно складывалось ощущение, что кареглазая идет не на пляж с целью пробыть там несколько часов, а в поход, причем на месяц, ибо еды было столько, что можно было бы закрыться где-нибудь и не выходить, так как голодная смерть не грозила, — Юля бодро семенила в сторону пляжа.

На пляже было превосходно. Настолько превосходно, насколько это может быть на… пляже. Растянувшись на уже порядком подогретом маньяком-солнышком песочке, Юля, словно ребенок, стала выколупывать из недр песчаных окаянные раковины. В общем, ракушек насобиралась уже приличная горочка, кареглазая готова была даже танцевать тумба-грюмба от радости, но судьба жестоко ее обломала. Валя, не заметив гору ракушек и, на великую беду Юли, кареглазую, наступила одной ногой на перламутровую кучку, а другой — на хрустнувшую во всех местах девушку. Юля издала предсмертный хрип, и только тогда девушка-гора удивленно посмотрела, что скрывается под ее ногами. Взяв Юлю двумя пальцами за ногу, подняв ее и хорошенько отряхнув — Юля молила Бога, чтобы смерть была мгновенной, — Валя нежным медвежьим голосом осведомилась: