Анатолий Чубайс - Приватизация по-российски

А поскольку поиск легальных границ велся на фоне почти разрушенной российской государственности, почти не действовавших механизмов исполнительной и законодательной власти, мы вынуждены были постоянно идти на компромиссы. Иначе никакого результата не было бы в принципе.

Так, например, проводя малую приватизацию, мы вынуждены были вводить конкурс вместо прямой продажи. При этом мы отдавали себе отчет в том, что, конечно же, не удастся избежать махинаций. Но вопрос ставился более прагматично: махинаций сколько — больше или меньше?

Мы убеждены: именно благодаря российской концепции приватизации удалось избежать беспрецедентной криминализации российской экономики.

Следующий сюжет.

“В ХОДЕ ПРИВАТИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИМУЩЕСТВО БЫЛО РАСПРОДАНО ЗА БЕСЦЕНОК”

Безусловно, случалось: сговор, мошенничество, а в результате — занижение цен. Но в абсолютном большинстве случаев этой проблемы не существовало вообще. Мы уже пытались изложить свой взгляд на проблему “приватизации за бесценок”. И все-таки возвратимся к ней еще раз, со своими аргументами, так как считаем ее чрезвычайно важной для понимания сути и смысла российской приватизации.

Стандартная претензия формулируется примерно так: есть завод, его оборудование стоит 10 миллионов, а его продают за 500 тысяч. Попытаемся объяснить.

Первое. Приватизируется не оборудование, а бизнес. Юридическое лицо. У юридического лица есть баланс. А у баланса — левая и правая стороны: активы и пассивы. В активах — оборудование, в пассивах — долги, не закрытые обязательства. Тот, кто приобретает предприятие, не только становится хозяином оборудования, но берет на себя и обязательства по долгам. И это радикально влияет на цену. Поэтому предприятие с большими долгами дорого продать практически невозможно.

Второе. Существует железный экономический закон, согласно которому цена бизнеса определяется доходом, который этот бизнес может принести. Например: возможный доход от ЗИЛа — вещь, наверное, хорошая. Но сколько нужно вложить, сколько сделать, чтобы этот доход в конце концов появился! Сотни миллионов долларов, полная переналадка производства, смена команды со всеми вытекающими отсюда скандальными последствиями. И за столь “радужные” перспективы платить гигантские деньги только потому, что лет 30—50 назад ЗИЛ был “гордостью” и “флагманом”?

В России 1992 года не было и не могло быть высоких цен при приватизации. Это объективная реальность. Вернемся к уже описанной здесь истории со “Связьинвестом”. Первый раз, напомню, его пытались продать не в 92-м, а даже в 95-м! И что? Не купили. У Березовского есть история про то, как он сам в то время ездил на Запад (в том числе и к Соросу), пытался найти инвесторов. Ему все отказали. А год спустя, в 1996 году, “Связьинвест” продали. За 1850 миллионов. Что произошло за год? Выборы президента, правильно. Но не только. Еще в течение этого года мы продали “Норильский никель”.

Дешево продали? Всего за какие-то 170 миллионов? Но вот мысль, которую мы отстаивали, отстаиваем и будем защищать дальше: к большим цифрам можно прийти последовательно только через цифры малые. И если вы изначально откажетесь продавать “задешево”, то никогда не получите больших денег.

В 1996—1997 годах стоимость приватизированной собственности выросла по сравнению с 1995 годом не только вследствие изменения политической ситуации. За это время развивался сам рынок, все эти депозитарии, регистраторы, независимые реестродержатели — все они появлялись в этот промежуток. Но такое развитие оказалось возможным только потому, что изначально стали приходить деньги, которые нужно было защищать, — те самые 170 миллионов за “Норильский никель” и другие “гроши”. Ощутимые деньги пошли только после того, как мы сумели прорваться через такую неприятную и политически невыигрышную начальную стадию.

Кстати, в этом смысле наш приватизационный опыт вовсе не исключение из правил. Широко известно, что в Германии применялся метод приватизации за 1 марку. Смысл его сводился к тому, что покупатель, приобретая предприятие в буквальном смысле слова за бесценок, брал на себя обязательства запустить его, возродить, насытить инвестициями, добиться того, чтобы оно бесперебойно работало.

Кроме заведомо ложных обвинений в адрес российской приватизации предъявляются и другие. Многое в них вроде бы правда. Но правда какая-то половинчатая. Недосказанная? Или недодуманная?