Москвин - Плоский мир

Мы выглядели как на открытке.

_______________

Дело продвигается, - сегодня всю ночь писал темперой, потом долго правил, потом опять писал. Я хочу попробовать совместить на картине акварель и темперу. Как только сейчас не экспериментируют; перепробовали практически все, что можно было, а один мой собрат по ремеслу сказал как-то: «Может, лет через пятьдесят изобретут какой-нибудь новый вид краски, и тогда – держись! А пока… нет-нет, само изображение гораздо более плодотворная почва для эксперимента».

У меня еще пока не вполне получается, но я чувствую, что скоро научусь. Мне кажется, что на холст нужно смотреть под правильным углом. Понимаете? Углом !

До марта. Листок из дневника Гордеева (без даты)

Те несколько месяцев, до конца весны 99-го, которые мы прожили с Таней в моей квартире, были самыми счастливыми в моей жизни. Она продолжала свою дизайнерскую работу, а я, помимо того, что решил написать реалистическую картину, еще и преподавал в художественной академии. Когда я возвращался с работы или после двух часов непрерывного творчества устало протирал глаза, Таня часто подходила сзади и прижималась к моей спине, или же она могла достать из-под подушки мой свитер и заботливо накинуть на плечи так, что его расправленные рукава свисали на моей груди. А потом мы садились за стол и ели какой-нибудь салат – она охотница была готовить эти салаты, названия которых есть в каждой кулинарной книге с газетными страницами, и еще ни один рецепт одного и того же салата не совпадал полностью в количественных ингредиентах, - особенно, если книгу составляет новый автор, обязательно добавит что-то свое, - это похоже было на методику древних летописцев, но результат у Тани всегда получался отменный; или мы могли слушать музыку, но не душа в душу, как плохо знакомые мужчина и женщина, неумело старающиеся идти на сближение, а спорили по поводу вкусов друг друга, (дело в том, что ей нравился современный и классический рок, а меня он несильно восторгал), после чего обычно начинали целоваться; или, наконец, просто разговаривали на те же отвлеченные и немного странные темы из первых наших встреч.

Я часто рассказывал ей о своей семье, а вот она – гораздо реже; я знал только, что ее родители всю жизнь прожили в Омске, а она приехала сюда учиться, но не в институт, а еще в средней школе, когда ее отцу дали долговременную командировку.

-И обратно ты уже не вернулась.

-Он тоже не очень хотел. У него тогда с матерью не ладилось. Но потом они помирились, и он вернулся туда. Три года назад.

-Ты часто ездишь к родителям?

-Нет, - она покачала головой, - раз в год.

У Тани были близкие подруги, вернее, она называла их близкими подругами, но у меня складывалось впечатление, что это не особенно-то и правда. Как-то я видел одну из них – она зашла к нам на чай, - но в сравнении с Таней это была настоящая серая мышь, и я говорю так, конечно, не потому, что речь шла о моей девушке.

Я даже спросил ее как-то после:

-А у тебя есть друзья поинтереснее?

-В каком смысле?

-В прямом.

Внезапно она загадочно улыбнулась.

-Ну, предположим, есть, и что?

-Где они?

-Разъехались кто куда после окончания школы.

-А-а… - протянул я неуверенно, и вдруг почувствовал, как некое странное чутье остановило во мне желание продолжать этот разговор.

В чем было дело? Я не знал…

Изредка мы ссорились, но это еще больше убеждало меня, что у нас действительно все хорошо. Никогда не забуду Новый год, который мы встречали вместе: искры шампанского и снега, взрывы пиротехники за окном, - а потом, часа в два ночи, мы отправились гулять в лес, совершенно одни, но из-за ясной луны темнота разбавлялась серебром и сиренью, и все было видно, как днем. Мне казалось, что еще один шаг, и мы с Таней достигнем, наконец, той сказочной феерии, искушавшей меня всю сознательную жизнь. А галюцинативные катания на катере? Да что там, это была просто детская забава!..

В эту зиму нас ждали и винные искры снега, и лыжи… встаешь на них в темный и влажный вечер, и пока летишь вниз по горе, по обе стороны от лыжни мечутся хрустящие бенгальские огни, и кажется, будто это лыжи выбивают из-под себя колючие радостные искры… А потом по возвращении домой я помогал ей высвобождать ноги из лыжных ботинок, и покуда Таня краснела и вскрикивала от радостной досады, что ботинок не снимался, я слышал, как в другой комнате из невыключенного телевизора доносятся те самые возгласы и слова, которые недавно произносили мы и остальные люди, когда катались на горке. Потом она отправлялась готовить ужин, а я с опаской заглядывал в комнату, но… слава богу видел на экране всего лишь новогодний мультфильм. За низким деревянным столиком сидели мужчина и женщина, нарисованные в профиль так, что у каждого виднелось только по одному глазу и по половинке губы; на нем был фрак и длинный цилиндр, (вернее, прямоугольник), с розовой бархатной лентой, на ней – длинный красный пиджак…