Москвин - Плоский мир

Помню, лет с пятнадцати я стал видеть в воображении тот неведомый солнечный берег моря. Не знаю, где бы он мог находиться: на острове или на окраине какого-нибудь тихого государства, - все равно, но мне кажется, что полное уединение мне бы даже во многом навредило. Я просыпался бы от яркого утреннего света, отражавшегося в зеркалах моей комнаты, и свежий воздух, всколыхнув нотные страницы на пюпитре белого рояля, смахнул бы с моего лба локоны девушки, лежавшей рядом, - а вместе с ними последние расплывчатые остатки сна.

-Еще так рано… - шептала бы она сквозь сон и нежно теснилась ко мне ближе, а где-то из радиоприемника на улице доносились в это время приглушенные звуки песенки “How deep is your love”…

После завтрака я выходил на балкон, где за белым покрывалом проглядывали терпкие краски картины, и покуда писал, темная, словно проникнутая озоном, пальмовая зелень внизу, весело волнуясь, вслед за мною выводила на песке неведомые древние лабиринты; а за нею – голубая морская пустыня, обдававшая небо пенистыми брызгами сухого шампанского. И я слышал, как моя девушка тихим чарующим голосом напевала:

And when you rise in the morning sun

I feel your touch

In the pouring rain…

- перегибался через балконные перила и тут же меня ослеплял блеск ее белозубой улыбки, серебристой лейки в руке и проникнутой солнцем воды, обдававшей огромные красные розы, которые росли на одной клумбе с жаркими тропическими цветами…

Перед обедом мы шли к берегу моря, и она, прежде чем искупаться, почти полностью зарывала в песке свои синие с густым абстрактным узором шлепанцы, - те самые, которые по ночам стояли у кровати, пока мы занимались любовью; я шагал к воде в точности забираясь ногою в ее следы и испытывал жгучее возбуждение от того, что соленая влага обдавала наши стопы…

Мы купались целый час и, хохоча и борясь с волнами, играли и били по воде ладонями. На ее безымянном пальце сверкало изумрудное кольцо со знаком зодиака Тельца, которое года четыре назад подарили ей родители на день рождения. Постепенно его блеск успокаивал нас, и чуть позже мы уже просто целовались, лениво перемещаясь то туда, то сюда, словно качели… Так не хотелось выходить из воды, но рано или поздно мы должны были вернуться на берег из этой огромной плавучей постели, коей стало для нас море…

Было уже по-настоящему жарко; знойный белый свет позволял мне лишь утонуть в ленивом созерцании, опуститься вниз и ждать, пока широкая приливная волна промочит мне ноги и подстеленное бархатное полотенце. Мало что я мог различить в этой неге, потерявшей земную логику и привычный порядок мыслей. Только ее… в девушке снова неизвестно почему пробудилась энергия – даже жара и то, что мы делали это прямо в воде, не обессилили ее, - и теперь она в светлом купальнике, подобно бенгальской танцовщице, весело играла с лучезарными поцелуями моря и, то и дело пробегая мимо, увлекала ногами зыбучие волны песка; но видел я ее не так, как если бы лежал на берегу, а чуть сверху и издалека – будто снова наблюдал за берегом со своего художественного балкона…

…А вечером, после захода солнца, прощальной лаской отразившегося в окнах нашего дома, мы сидели на веранде и пили душистый «Эрл грей», а потом отправлялись гулять в цитрусовый сад, который рос неподалеку. Я видел узенькую тропинку, разделявшую его на два рукава цветовых абстракций и полуразмытых, словно по продольной штриховке, контуров. Во взгляде моем складывались странные фантасмагорические образы, которые в один миг захватывали воображение. Снова она машинально напевала:

I believe in you

You know you´re the door

To my barest soul

You´re the light

In my deepest darkest hour…

– и, оттого, все, все вокруг представлялось мне музыкальным волшебством и бурей фиолетово-розово-зеленых красок, танцевавших в певучей мистерии струн. Прогулка в неведомые пространства размытых деревьев и цветов... Сумерки осторожно прятались в голубом дыхании земли, а старинные фонари у дорожек сада все сияли, теперь уже пронизывая черный контраст ночи, их радужные нимбы подрагивали в такт цикадному стрекоту…

Я рассказал ей это, пока мы шли к реке. Она долго улыбалась, а потом произнесла:

-Наверное, каждый хочет именно такого счастья. Каждый .

Я неуверенно рассмеялся. Я не уверен был, что хочу рассмеяться этому.

Она присела на деревянных подмостках, а я лег рядом, положил голову ей на колени и, прислушиваясь к осторожным движениям воды, долго вглядывался в прозрачную синеву небес, на которую солнце пролило закатное вино. Неслучайно я как-то сказал Мишке о своем странном впечатлении, будто мы живем в фильме: и теперь мне казалось, что я вижу себя и Таню со стороны.