Москвин - Плоский мир

Я бесшумно зашевелил полугубами, но потом все же смог произнести несколько слов.

-Что вы ему сделали? – слабо спросил я.

От этого вопроса они тоже все остолбенели и, вероятнее всего, были сейчас похожи на меня самого. Никто из них так и не решился ответить на мой вопрос.

Тут только я нашел в себе силы разорвать оковы столбняка и быстро вышел в прямоугольник коридора для того, чтобы догнать Коженина, но было уже поздно – студент бесследно исчез.

Я вдруг почувствовал, насколько мне противно возвращаться обратно в аудиторию; я не мог продолжать семинар, который и так был уже сорван, и побрел в свой кабинет, опустив голову так низко, как будто и сам хотел сымитировать, что она у меня отваливается…

С этого дня Коженин больше не появлялся на моих семинарах, да и вообще, как я предполагал, ни на каких; я встретил его только один раз, да и то не в институте, а в плоскости двора: он быстро шел к линии калитки, ведшей на улицу.

Заметив его, я понял, что это мой единственный шанс; я не рассчитывал уже увидеть его, и вдруг удача все же улыбнулась мне.

-Здравствуйте, Денис. Нам нужно немедленно поговорить, - произнес я взволнованным голосом и даже взял его за локоть.

Он вдруг задышал порывисто и удивленно, отчего мне показалось, будто в нем борются две противоположные силы.

-А-а… о чем?

-Прежде всего, о том, что вы пропускаете занятия, - в моем тоне не было и тени укора, только озабоченность, но несмотря на это он вдруг высвободился и быстро направился по плоскости на том же уровне, на каком шел и до этого.

Я хотел направиться следом за ним, но тут вдруг меня заслонил заведующий кафедрой математики Васильев.

-Привет, Миша, как дела? – задавая это вопрос, он раскрыл рот так широко, как будто собирался меня проглотить.

У меня от неожиданности глаз завибрировал.

-Вполне… нормально. Рад вас видеть, Николай Петрович.

-Что с тобой? У тебя вид какой-то… потерянный.

-Правда?

-Точно тебе говорю. Ты никуда не торопишься?.. Кстати, ты сейчас случайно не с Кожениным разговаривал?

-Да… именно с ним. Как вы узнали?

-Я могу за милю определить его голос… Денис Коженин… - он вдруг стал выговаривать слова точно таким тоном, какой я уже неоднократно мог слышать от студентов, перемалывавших косточки Коженину на всех лестничных пролетах. Я почувствовал, как невидимая рука сдавливает мне горло, - …и его запах.

-Что?

-Его запах. От него чем-то воняет, ты никогда не замечал? Как-то раз он заходил на кафедру и спрашивал тебя, так я чуть дубу не дал от этого запаха.

-Коженин заходил на кафедру и спрашивал меня?

-Ну… еще давно.

-А-а… - протянул я неопределенно.

-Омерзительный тип, - как бы в заключение всему сказанному вынес вердикт Васильев.

-Я должен идти, - произнес я поспешно и поднес к глазу круг наручных часов.

-Очень жаль, а я-то хотел пригласить тебя на обед.

Должен сказать, что этот короткий разговор с Васильевым совершенно выбил меня из колеи, и к вечеру того же дня я испытывал такое гнетущее чувство, что мне ей-богу казалось, еще чуть-чуть и во мне произойдет надлом. Разве никогда не бывало у вас так, что разговор, не имеющий особого значения, но в котором в определенный момент проскальзывает фраза, оскорбляющая вас или неповинного человека, поначалу не вызывает особенных эмоций, ибо вы по инерции продолжаете слушать своего собеседника, а потом, когда он уже ушел, вас посещают муки, невероятные по своей тяжести? На сей же раз Коженина унизили открыто, так что мои ощущения оттого только усиливались. Васильев мне всегда не слишком нравился, и после этого разговора у меня, как вы понимаете, не было ни малейшего повода изменить о нем мнение в положительную сторону, - скорее наоборот.

После того дня Коженин в институте не появлялся, а когда пришло время сессии, и он не пришел на экзамены, его стали разыскивать, но не тут-то было: все поиски оказались тщетными, он как сквозь землю провалился; должен сказать, если бы я тогда не проявил инициативу, Коженина, возможно, и не стали бы искать, ведь студента вполне можно отчислить без его ведома, а тем более без его присутствия, но с другой стороны предполагается, что с ним все же следует связаться, и в тот самый момент, когда администрация собиралась придать его имя забвению, - ровно тогда я и обратился к ним с просьбой найти студента во что бы то ни стало, так как он якобы не вернул мне важные научные журналы.

За это взялась заведующая учебной частью Арсеньева; человеком она была настолько дотошным, что я даже не допускал возможности, будто Коженин способен ускользнуть от нее, хотя бы даже и поиски она вела только посредством телефона, не выходя из плоскости своего кабинета. Мне вообще казалось, она никогда оттуда не выходит, но телефонная паутина была сплетена вокруг нее настолько хорошо, что решала любые трудности. Когда я раньше заходил в ее кабинет, мне постоянно казалось, будто рядом со мной находится огромная черная вдова – профиль этой женщины был непомерно толст, и в каждой ее клеточке, в каждом капилляре сидели, стояли, плясали, застыли в невероятных фантастических позах миллионы черных теней наших студентов, (букашек, насекомых, гомункулусов), - и если у кого-нибудь возникла бы идея рассмотреть Арсеньеву под микроскопом, этому человеку предстала бы за линзой картина, сходная по строению с забором из колючей проволоки, с еще одной паутиной, железной и сохранявшей внутри абсолютную надежность. Главное было, чтобы в тот день, когда я пришел к ней, среди этих черных отпечатков, находившихся внутри нее, оказался и коженинский, (а я доселе не допускал, что у нее может не быть какого-нибудь отпечатка) – но, увы, мои надежды не оправдались (как и во все последующие две недели), – система, что называется, дала провальный сбой. В первую очередь Арсеньева связалась с Уфой, (именно оттуда Коженин был родом), однако трубку никто не поднял; тогда она позвонила в соседнюю квартиру в том же доме, где ей сообщили, что семья Кожениных выехала пару месяцев назад.