Unknown - Бернард Корнуолл

- Ты был прав, Нат.

- Адам, ради Бога, пригнись!

- Мне ничего не угрожает, Нат. А что я делаю… Я меняю стороны. Делаю то же, что несколько ранее сделал ты сам. Я иду сражаться за Север. «Дезертирую», если так тебе понятнее. Не хочешь пойти со мной?

- Адам, пригнись, прошу.

Фальконер-младший окинул отстранённым взглядом ручей и усеянный трупами склон:

- Помнишь 23-й Псалом, Нат? Я иду долиною смертной тени и не убоюсь зла. Больше никогда не убоюсь.

Сунув руку во внутренний карман сюртука, он вынул пачку перевязанных зелёной ленточкой писем:

- Не мог бы ты передать их Джулии?

- Адам! – опять воззвал к его благоразумию Натаниэль.

- Это её письма. Я возвращаю их. Она отказалась пойти со мной, видишь ли. Мы поговорили по душам и, прояснив жизненные позиции друг друга, пришли к выводу, что жениться нам незачем.

Адам бросил связку писем на мундир Старбака, заметил Библию и, подняв её, перелистал:

- Неужели почитываешь Писание, Нат? А я думал, что ты поменял её на что-нибудь более полезное в твоём нынешнем занятии, например, на пособие по забою свиней. Молоденьких.

Он посмотрел поверх раскрытой книги в глаза Натаниэлю:

- Почему бы тебе не встать и не пойти со мной, Нат? Ради спасения своей души, друг мой?

- Пригнись, Адам!

Страх в его голосе позабавил Адама:

- Меня ведёт Господь наш, и Он бережёт меня, Нат! А как насчёт тебя? Ты лошадка другой масти? – он достал карандаш, сделал в Библии пометку, бережно положил её рядом с письмами Джулии и, помолчав, продолжил, - Несколько минут назад я объявил отцу, что именно намерен сделать, но, хоть я попробовал растолковать ему, что всего лишь следую воле Господа, он, по-моему, уверен, что это твоих рук дело скорее, нежели нашего Творца.

Адам обернулся на занятый южанами косогор и, опять повернувшись к Старбаку, произнёс:

- До свидания, Нат.

Подняв над головой флаг, он перебрался через корягу. Увязая по колено в тягучем иле и потеряв туфли на первых же шагах, тяжело побрёл к противоположному берегу. Он слегка прихрамывал из-за полученного под Манассасом ранения. Хромота стала заметнее, когда он, одолев ручей, стал карабкаться на вражеский склон.

- Рехнулся парень. – спокойно подытожил Труслоу.

- Чёртов святой болван! – горестно простонал Старбак. Наплевав на осторожность, он вскочил в полный рост и закричал, - Адам! Адам! Вернись!

Адам покачал флагом в знак того, что слышит, но не обернулся. Он шёл и шёл вверх, пока его не скрыли деревья у гребня. И тогда словно пали чары, на которых держалось зыбкое перемирие последних минут. Зазвучали приказы открыть огонь, и Старбак успел нырнуть в укрытие за доли секунды до того, как тишину разорвали выстрелы. Дым вновь затянул деревья, тела мёртвых солдат и вязкие берега ручья с пятнами стоялой воды в траве.

Взяв Библию, Натаниэль начал листать её в поисках отмеченного Адамом места. Под свист пуль Натаниэль пролистал Паралипоменон, Псалмы, Песнь песней Соломона и, наконец, нашёл то, что искал, - в 65 главе Книги пророка Исайи был обведён карандашом 12 стих: «Я вас звал, и вы не отвечали; говорил, и вы не слушали, но делали злое в очах Моих и избирали то, что неугодно Мне.» Старбак перечитал стих несколько раз и закрыл Библию, испытывая полную опустошённость.

- В чём дело? – поинтересовался Труслоу, заметив, как изменился в лице его командир.

- Ни в чём. – коротко бросил Натаниэль, запихивая Библию в нагрудный карман мундира.

Туда же он всунул пачку писем Джулии, надел куртку, застегнулся, натянул через плечо скатку шинели, повторил:

- Ни в чём…

Проверив, не забыл ли установить капсюль, Натаниэль хищно проговорил:

- Пойдём, убьём парочку янки.

И вздрогнул, потому что долина буквально взорвалась ружейной и орудийной пальбой. С занятого конфедератами склона гребня накатывал рвущий нервы боевой клич южан, - это вступила в дело чуть левее арканзасцев Хаксолла свежая пахотная бригада. День клонился к вечеру, и в сгустившихся тенях вспышки выстрелов походили на огненные штыки, появляющиеся и исчезающие у дульных срезов. Артиллерия южан осыпала северян шрапнелью, и зелень травы пятналась кровью. А через гребень косогора южан перекатывалась бесконечная лавина солдат в сером и коричневом, что рвались вперёд, к врагу, не обращая внимания на потери и заражая своей решимостью забившихся в щели, залёгших в укрытия бойцов других батальонов.

Старбака проняло тоже. Он встал:

- Рота «К», за мной! В атаку!

Какой смысл был беречься, делая злое в очах Господа и избрав раз и навсегда то, что неугодно Ему. Старбак был проклят на веки вечные, а потому вскинул голову и закричал. Это был не боевой клич, а тоскливый крик человека, душе которого нет спасения. С трудом выдирая из ила ноги, он пересёк ручей и принялся карабкаться по склону. Сидящий в ближайшем окопе янки целился в кого-то, а спустя миг уже обмяк, сражённый шальной пулей. Его сосед вылез из ячейки и спасал свою жизнь. Старбак вскинул было винтовку к плечу, но не выстрелил, остановленный неожиданной мыслью: всё, как у Боллз-Блеф, с той лишь разницей, что там северяне драпали сверху вниз, а не снизу вверх.