Джед Маккена: Духовное просветление: прескверная штука

Мартин, как я уже говорил, может быть очень интересным. Ему примерно лет сорок пять, он побывал во многих экзотических местах и делал много интересных вещей. Он очень большой человек ростом около двух метров и весом килограмм сто сорок. Он эксперт в строительстве и неплохой повар, когда Сонайи нет на кухне. Он полностью, или частично, американец, играл за Северо-западный колледж, шесть лет был Зелёным Беретом и десять духовным отступником. Вобщем, он впечатляющий и приятный парень. Он живёт в доме несколько месяцев, и в основном быстро ухватывает суть, приступая к делу. Я с самого его приезда сюда знал, что он застрял на внешнем авторитете, но никогда прямо не указывал на это. Меньше всего мне хотелось вступать в дурацкое соревнование "у кого круче знания" с его бывшим учителем, который занимает совершенно иное положение в иерархии гуру, чем ваш покорный слуга, то есть, если я не буду осторожен, я нечаянно могу отослать Мартина обратно к человеку, у которого для описания есть две тысячи слов и пятьсот ссылок на древние тексты на трёх языках.

То, что получилось у Мартина с "заданием", придуманным мной за пару секунд, было в основном ничем иным, как упрощённым перефразированием оригинального текста. Он объяснял его, а не прояснял и уменьшал.

– Стоп, – сказал я. Он остановился.

– Ты просто используешь другие слова, чтобы сказать то же самое.

– Ну, да, – согласился он, – но я использую меньше слов и объясняю это в более западном духе.

Я пощёлкал каналы и остановился, чтобы посмотреть, как Саманта пытается утихомирить разгневанного Ларри Тейта.

– Почему ты думаешь, что я просил тебя резюмировать тот текст, который ты мне читал, Мартин?

– Я думал, что вы, ну, заинтересовались этим и, возможно, у вас были трудности, ну, знаете, с пониманием, – сказал он.

Ларри отбушевал, и теперь Саманта звонила доктору Бомбею, верный знак, что что-то не в порядке, возможно доктор что-то напортачил. Может быть, он превратил Дэррина в пони, и теперь Ларри нужен Дэррин, чтобы срубить капусту. Доктор Бомбей, однако, не доступен, потому что он в каком-то экзотическом месте едет верхом на Дэррине, чтобы победить в финальном заезде. Конечно, не мне судить, но наверно нелегко быть Дэррином.

– Да, у меня были трудности с этим, Мартин. Определённо. Давай-ка попробуем ещё раз. Я бы хотел, чтобы ты свёл весь этот сложный набор изречений гуру к одной ясной концепции. Подытожь его. Обтеши его, пока не достигнешь сердцевины. Сократи, как алгебраическое уравнение. Сожги всё лишнее и увидь, что останется.

– Ну, – начал Мартин, и я тут же понял, что мы бьёмся головой об его упрямство в опоре на внешние авторитеты. – Я думаю, что он имеет в виду…

Я перебил его.

– Почему имеет значение то, что он имеет в виду, Мартин?

Он уставился на меня с полуоткрытым ртом.

– Это твоя голова на плахе, Мартин, это твои часы тикают.

Я попробовал зайти с другой стороны.

– Как ты обозначил свою миссию, Мартин? Что является целью? Чего ты надеешься достигнуть в своей жизни?

– Свободы от уз, – ответил он без колебаний. – Освобождения. Единства со всем, что есть. Единое сознание.

Я удержался, чтобы не выброситься из окна.

– Окей, окей, всё это замечательно, но можешь ли ты представить, что всё это разные способы выражения одного и того же?

– Ну… да, – ответил он нерешительно, очевидно размышляя, не самозванец ли я, – это разные способы сказать о просветлении.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Ну, я провёл больше двадцати пят лет…

– Что, Мартин? Чем ты занимался двадцать пять лет?

– Всем. Учился, медитировал, очищался. Читал, посещал лекции, изучал всё, что можно, о развитии духовности…

Мне кажется, именно сюда приведёт Сару её теперешнее направление движения. Двадцать пять лет незаконченного поиска, и всё из-за желания небольшого искреннего разговора.

– А что, если ты обнаружишь, что всё это впустую? – спросил я его.

Он отшатнулся, и я почувствовал, он вот-вот встанет и уйдёт.

– Потерпи немного, Мартин. Мы просто разговариваем. Просто гипотетически, что, если ты поймёшь, что чтобы достичь просветления, о котором ты говоришь, тебе придётся избавиться от всех своих учений. Сможешь ли ты оставить все приобретённые тобой знания?

– Ну, я не думал…

– Что для тебя главное? Просветление или знание?

– Я не думал…

– Как долго учит твой гуру?

– Ну, больше тридцати лет…

– И как много из его студентов достигли просветления?