Владимир Шилкин - Ветер истории

Львов уже совсем потерялся и выглядел откровенно испуганным. В его воображении, похоже, под окнами дворца уже маршировала регулярная повстанческая армия. Надо бы как-то успокоить этих господ.

— Вы правы, но упускаете из виду некоторые факторы. Во-первых, ополчение состоит из рабочих, проходящих обучение без отрыва от основной работы. Фактически как постоянной структуры его не существует. Дружины собираются к назначенному времени или по сигналу тревоги. Да и обучение идет на сугубо добровольной основе и, как вы понимаете, ожидать высоких результатов от войска, готовящегося сугубо по настроению, не приходится.

Собственно, вся эта возня нужна не для создания серьезной военной силы, а скорее чтобы сделать эту силу более предсказуемой.

— Что вы имеете в виду под предсказуемостью?

— До создания ополчения, вооруженные массы представляли собой, множество отрядов, объединенных по интересам и политическим воззрениям. Это, если не считать просто массу вооруженных людей, не примыкавших ни к одной из групп. Как вы понимаете, в подобном положении отделить восставших от простых бандитов, маскирующихся под них невозможно. Преступники этим пользовались и даже пытались использовать неорганизованные массы в собственных целях. Кроме того, невозможно было предсказать, что взбредет в голову лидеру какой-нибудь анархической или эсеровской группы.

По сути, любой активный человек с харизмой мог начать новое кровопролитное восстание по любому поводу и даже просто от скуки. Сейчас такой опасности нет. Дружины структурированы, состав в них по большей части многопартийный и любая активность требует согласования. Что до солдат гарнизона, то я бы их с удовольствием отправил обратно в казармы. Они переходят в ополчение не из идейных соображений, а просто убегают от тяжелых условий пребывания в переполненных помещениях и армейской дисциплины. Кроме того, большинство из них просто надеется таким образом избежать отправки на фронт. По сути это дезертиры, пытающиеся с помощью ополчения как-то легализоваться и уйти от ответственности.

— Ну а бронеавтомобили? — спросил до сих пор степенно кивавший генерал.

— Честно говоря, это кустарщина на уровне первых изделий начала войны. Конечно, опыт учитывается, но что-то сложное с вращающимися башнями или серьезным вооружением ополчение себе позволить не может. Тем более, делается это все самими рабочими, в свободное от работы время, за свой счет.

— Я бы не называл морские пушки несерьезным вооружением.

— Раз уж вы так хорошо осведомлены о вооружении машин, то должны знать и калибры этих пушек. Согласитесь, что пара пулеметов была бы эффективнее этих пукалок.

— Для борьбы с пулеметами эти пукалки вполне эффективны.

— Вот мы и пришли к выводу, что это техника годится только для прикрытия демонстраций и шествий от разгона войсками. Вполне оправданная осторожность, учитывая опыт отношений народа и власти.

— Я понимаю опасения рабочих, но сейчас ситуация другая. Новая власть революционная и не подавляет свободы простого народа. Так что эти опасения совершенно беспочвенны, — влез Львов.

— Рабочим нужно время, чтобы в этом убедиться.

Повисла пауза. Наконец, Алексеев задал новый вопрос.

— Скажите, а каков патриотический настрой в рабочих дружинах?

— Если вы имеете в виду их отношение к войне, то оно крайне негативное. Народ устал от войны, не понимает ее целей. На фоне непрерывно гуляющих в ресторанах богачей, наживающихся на поставках, убедить народ терпеть тяготы войны невозможно.

— Да, это действительно, серьезная проблема, — Алексеев как-то раздраженно глянул на князя. Наверное, у них уже был разговор на эту тему. — Но сейчас враг топчет русскую землю и кратчайшая дорога к миру – победа. Установление справедливости не моя прерогатива, но я уверен, эта задача будет решена Учредительным собранием. Создадут какую-нибудь комиссию…

Генерал неопределенно поводил рукой в воздухе, показывая, насколько он далек от подобных вопросов. По-легкому соскочить с вопроса решил, не выйдет.

— И какая-нибудь комиссия через год-два напишет пространный отчет о каких-нибудь результатах. Увы, ваше высокопревосходительство, народ уже не верит в комиссии и справедливость от властей, а уж в восстановление оной когда-нибудь в будущем тем более.

— Ну, так пусть соберут свою комиссию! — раздраженно бросил Алексеев. — Армия будет благодарна любому, кто наведет порядок в тылу и прижмет обнаглевших воров. Скажите, князь, это возможно?