Admin - i 1cdedbafc07995a6

Ноги несут меня по самому худшему в мире футбольному полю со скоростью далеко не самого худшего футболиста - во всяком случае, так мне кажется. Я обгоняю бегущих впереди, бесцеремонно отпихиваю локтями тех, кто не желает уступать дорогу. Дробовик в руке позволяет быть грубым. На ходу пытаюсь звать своих, но из этого мало что выходит. Вокруг такой шум, что я даже себя не слышу. Мой голос тонет в воплях беженцев, протяжном реве очередной эскадрильи бомбардировщиков, клокочущем вое наступающего на пятки стада. "Прокаженные" так близко, что я затылком чувствую их зловонное дыхание. Я слишком задержался и теперь оказался в самом конце колонны живых и в самом начале армии мертвых.

Боковым зрением замечаю первых тварей. Они нагоняют отставших беженцев, валят на землю и принимаются рвать. На каждого человека набрасывается сразу по три-четыре отродья -- секунда -- и несчастного растаскивают в разные стороны по кускам. Я следующий в очереди... должно быть, Михась здорово посмеется, узнав, кто первым пошел на фураж.

Ошалев от ужаса и злости, щелчком цевья досылаю патрон в патронник и принимаюсь наугад палить через плечо. Первый же выстрел оглушает -- левое ухо точно набрало воды. Но сейчас это даже к лучшему. Меня словно отгородили сбоку невидимой стеной. Я перекидываю ружье на другое плечо, и теперь уже две стены надежно защищают меня от царящего вокруг хаоса.

В своей персональной раковине я слышу лишь собственное дыхание, топот ботинок, передающийся звуковыми вибрациями через тело прямиком на барабанные перепонки, и грохот "Ремингтона", разящего невидимые цели, будь то люди или нелюди. Я больше не полагаюсь не слух, а он больше не отвлекает меня. Обоняние, вкус и осязание (судя по тому, как распухли пальцы на левой руке, у меня сломано несколько пястных костей) тоже отключены за ненадобностью. Мой организм приведен в режим "бей-беги", и сейчас он выбирает второе. Все внимание сконцентрировано на зрении, только оно ведет меня к намеченной цели.

Я вступаю на территорию Промзоны, когда в "Ремингтоне" не осталось ни одного патрона. Позади меня несколько человек, все на почтительном расстоянии - никому не улыбается поймать шальную пулю. И только "прокаженных" не страшат ни пули, ни боевые вертолеты, минуту назад показавшиеся над полем. Они продолжают гнаться за людьми, невзирая на то, что сами превратились из охотников в дичь. Даже сквозь заложенные уши я слышу кантату пулеметов, кровавыми чернилами расписывающих на поле либретто о смерти.

Впереди беженцы рассыпаются по территории Промзоны, прячась, кто куда. Через десять секунд рыхлый чернозем под ногами сменяется гравийной дорогой, и теперь передо мной встает выбор -- куда бежать и где прятаться. Вокруг железные заборы с откатными воротами, высокие кирпичные стены с колючей проволокой, низкие сетчатые ограды. Люди в панике перелезают через эти рукотворные препятствия, ломают воротины, вышибают калитки. Там, на другой стороне, стоят вразнобой кирпичные здания и складские ангары с оцинкованным крышами, окруженные сложенным на деревянные поддоны товаром. Тысячи коробок, ящиков и ламинированных в пленку брикетов создают огромный лабиринт, по которому когда-то ездили, а сейчас просто стоят, погрузчики, тяжелые длинномеры с прицепами и легковушки персонала.

Я бегу по широкой гравийной дороге, выискивая место для укрытия. Слева и справа люди висят на заборах, запутываются в колючей проволоке, срываются с высоких стен, ломая руки и ноги. Сзади слышатся крики тех, кто покалечился в попытке взять непреступный барьер и угодил в лапы "прокаженных". Характерный звук рвущейся одежды свидетельствует о том, что первые фуражиры уже вторглись в Промзону. Вертолеты отрезали авангард от основного стада, но тех, кто успел проскочить, на нас хватит с лихвой.

Я оглядываюсь. Пара или тройка подранков преследует меня уже минут пять. Все израненные, с ног до головы в крови. Не знаю, кто их так -- мой "Ремингтон" или пулеметы военных, но осталось им недолго. Я бы мог попробовать на ходу перезарядить дробовик и добить тварей, но боюсь сбить дыхание, оступиться или уронить оружие. С другой стороны, перелезть через забор мне не дадут. Остается надеяться, что скоро они сами отстанут (мой отрыв постепенно увеличивается) или переключатся на другую цель. Благо, целей вокруг полно. Я бы даже мог подкинуть им одну -- патронов в дробовике не осталось, но ведь есть приклад...

Обдумать эту мысль не дает тот, кто, судя по всему, обдумал ее раньше. Я ощущаю сильный толчок в бок и падаю на землю.