Admin - i 1cdedbafc07995a6

-- Он укушен, да? -- говорит Лилит.

-- Да, -- отвечаю после паузы.

Поймав мой взгляд, Михась отправляется за чемоданом с ингибитором. Вернувшись, раскладывает его на переднем пассажирском сиденье и принимается готовить инъекцию.

Ева сосредоточенно следит за каждым его движением. Саша удивленно хлопает густо натушенными глазами. И только Лилит не обращает на манипуляции Михася никакого внимания -- склонившись над Женей, она ласково гладит того по лбу ладошкой.

-- Это лекарство? -- спрашивает Ева.

-- Скажем так, да, -- отвечаю уклончиво.

-- Оно его вылечит?

-- Скажем так, нет.

-- Но он не превратится в одного из них?

-- Нет.

-- Откуда?

Подходит Михась с готовым шприцем в одной руке и проспиртованной ваткой в другой:

-- От верблюда. Много будешь знать -- плохо будешь срать. Макс, я готов.

Обвожу глазами девчонок. Лилит продолжает гладить Женю по лбу, остальные выжидающе смотрят на меня.

-- Короче... надо будет его подержать.

16:30

Возвращаться в Евин дом, ставший могилой для полудюжины "прокаженных", мы не решаемся, поэтому занимаем участок по соседству. Крошечный двухкомнатный флигелек из пеноблоков и фанеры в вопросе надежности мог бы соперничать с постройкой Ниф-Нифа, но мы ведь не прятаться сюда пришли. Нам требуется переждать где-то Женину "ломку", а сделать это можно где угодно -- лишь бы были стены и крыша.

Михась с Витосом отправляются на поиски новой машины -- как я и предполагал, "Хаммер" прослужил нам недолго. В условиях пост-апокалиписа автомобильный пробег измеряется в метрах, а не километрах. Саша и Лилит заняты переносом и сортировкой нашего скарба, которого, вкупе с вещами девчонок, порядком прибавилось. С Женей в доме остаемся только мы с Артом и Евой.

Брат лежит на узкой софе, под одеялом, в лихорадочном забытьи. И все же самая тяжелая часть позади -- судороги почти сошли на нет, не считая редких конвульсий лицевых мышц, он больше не кричит и не корчится от боли. Остались жар и дегидратация, но с этим бороться проще.

Арт собирает на стол быстрый ужин. Впервые вижу его за этим занятием -- зрелище необычное. Ева меняет Жене очередной холодный компресс, который уже через пять минут снова станет горячим, и смачивает его губы влажной марлей. С употреблением жидкости у брата и так большие проблемы, а в теперешнем состоянии о нормальном питье не стоит и помышлять. Если так пойдет и дальше, придется задуматься о капельном питании. В любом случае, будет нелишним заехать в аптеку -- нужно пополнить запасы шприцев. Когда мы с Витосом собирали ягдташ, никто не подозревал, что кому-то понадобятся ежедневные инъекции.

Вдруг вспоминаю, что сам не принимал "левотироксин" уже больше трех дней. Ягдташ стоит у Жениной койки, так что достать таблетки незаметно не получается.

-- Что это? -- спрашивает Ева, заметив коробку с гормонами у меня в руках.

Выдавливаю на ладонь тройную дозу и проглатываю, не запивая.

-- Витаминки.

Ева исподлобья разглядывает меня, словно я сказал что-то непотребное.

-- Опять врешь.

-- А что меня выдало? Идеально здоровый вид?

Разгладив марлевый компресс на Женином лбу, она выпрямляется и упирает руки в бока.

-- Мы можем переговорить с глазу на глаз?

-- Ну, давай попробуем.

Ева кивает на уличное окно.

-- Вы куда? -- спрашивает Арт, заметив нас в дверях.

Машу ему рукой:

-- Скоро вернемся. Продолжай, не отвлекайся.

Арт показывает мне средний палец.

-- Увидите остальных -- зовите. Ужин почти готов.

16:30

Флигелек пристроен к большому двухэтажному дому, выгоревшему изнутри дотла. Участок в шесть соток разделен надвое бетонной дорожкой, большую часть занимает сад из карликовых плодовых деревьев, сейчас совершенно мертвых.

Розовый дождь убивает флору избирательно. Например, его воздействию менее подвержены хвойные, нежели лиственные, хотя и среди последних встречаются резистентные виды. Тополя и другие ивовые вполне безболезненно переносят ядовитые осадки, в то время как почти все семечковые и косточковые сбрасывают листву уже через двадцать часов, и полностью погибают в течение следующих суток. Чем обусловлена такая непоследовательность известно только демиургам вируса, да и то при условии, что их детище не мутировало в нечто имеющее весьма отдаленное отношение к первоначальной модели.

Мы с Евой прохаживаемся по садовой дорожке в окружении голых вишен, слив и персиков, которые больше никогда не принесут плодов. К ногам прилипают пачки мокрых желто-розовых листьев.