Котова Ирина: Королевская кровь 1

холодильник, что в чулан, что в погреб, семена отцу на стол.

Девчонки со смехом рассказывали о вчерашних происшествиях, а я молча наблюдала за

Ангелиной. Когда-то она была красива. На руках ее не было следов от ожогов,

появившихся тогда, когда она только училась готовить. Учиться надо было быстро, ведь на

руках были бестолковые сестры и раненый отец. У нее тогда были длинные белые косы, а

сейчас - закрученные в узел черные волосы чуть ниже плеч. Не было морщинок и усталой

спины, не было потухших глаз.

«А ведь она помнит больше нас всех, - вдруг подумалось мне. Растревоженное прошлое

никак не хотело возвращаться туда, где оно хранилось все это время. – Кто знает, что

пришлось ей пережить, когда от нее отказался жених, когда у нее были самые блестящие

перспективы и ей предрекали самую счастливую жизнь. Светлый Ангел, Снежный Ангел,

так ее называли. Не плачет ли она каждую ночь так, как я сегодня».

Я ни разу не видела Ангелину после смерти мамы плачущей. Она всегда была к нас тепла

и всеобъемлюща, ее сил, казалось, хватало на всех. Она полностью взяла на себя

хозяйство и уход за отцом после произошедшего. Пока он отошел, она, фактически, одна

тянула на себе нас и дом. Мы, конечно, помогали по мере сил. Но именно она устроила

младших в школу, неизвестно, каким образом договорившись с директором, и настаивала, чтобы они учились. Именно она решала все вопросы с главой поселения,

интересовавшимся, откуда в Орешник прибыла такая необычная семья. Именно она

уговорила отца, когда королевский егерь, небогатый, но происходящий из хорошей

дворянской фамилии, попросил руки Василины, отпустить сестру замуж.

Конечно, в прежние времена такой мезальянс был бы невозможен. Но не сейчас,

приходилось быть практичными. Мы, правда, никогда не сможем отплатить ей за все, что

она для нас сделала.

Полинка с Алинкой побежали в огород обнять отца и показать ему семена, которые они

купили. Каролина побежала в другую сторону – к соседским девчонкам. А я вымыла руки

и стала помогать сестре.

Глава 2

Начало июля, Милокардеры

- Эй, Плишка, не теряй следа!

Охотники, забравшиеся так высоко на Драконий Хребет, он же Стиральная Доска, как

только позволял разреженный воздух, остановились на привал, с умешками наблюдая за

самым молодым и неопытным, карабкающимся далеко позади. Кричать не следовало,

чтобы не снять лавину, но удержаться, чтобы не поддразнить младшего товарища, не было

мочи. В команде каждый когда-то был самым молодым и каждый проходил через

поддразнивание старших. Что поделаешь, таковы законы существования в мужском

коллективе.

Плишка упорно карабкался вверх, недоумевая, почему это он решил пойти в охотники, а

не остался, как заповедовала мамка, простым и понятным землепашцем. Позарился, дурак, на возможное богатство.

Охотники, убившие хотя бы одного снежного барана, потом ходили гоголями, сорили

золотом, все девки были их. Богатеи платили за шкуры баранов больше, чем крестьянин

мог выручить за свой годовой урожай, а за зубы, рога и железы маги платили еще больше.

У каждого охотника был свой крепкий дом. Не барский, конечно, но получше, чем у селян.

Вот и потянуло, дурака, золото.

Весь секрет ценности снежного барана был в том, что жил он там, где большинство людей

уже теряли сознание от недостатка кислорода. Шкура его была непробиваема не только

для пуль, но и для выпущенных пушечных ядер. Правда, от сломанных ребер она не

уберегала, но от верной смерти – да. Питался сей реликт исключительно лишайниками,

растущими в пещерах Драконьего Хребта, и лишайники эти в буквальном смысле делали

его практически бессмертными.

Среди охотников упорно гуляла легенда о стаде горных баранов, спрыгнувших с обрыва

высотой в километр, разбившихся внизу почти в отбивные, а через пару часов

восстановившихся и мирно пасшихся на лугу. Поэтому шкура шла на доспехи, а все

остальное, включая фекалии, шло на различные лечебные микстуры, элексиры и прочие

лекарские штуки.

Почему не добывать этот лишайник напрямую, спросите вы? Потому что исключительно в

бараньем желудке он как-то так ферментировался, что и придавало баранам неуязвимость.

Что не мешало им мирно помирать от старости. Но после естественной смерти волшебные

бараньи свойства волшебным же образом испарялись, поэтому туши их годились разве что