Златан огорчениях. - Я — Златан

Привет, бабушка, — начал было он, но мать не захотела с ним общаться.

Извините, — сказала она и положила трубку.

Услышав об этой истории, я не мог поверить своим ушам. Даже не могу описать охватившее меня чувство: мне было очень не по себе, хотелось провалиться сквозь землю. Никогда так не посту- пайте! Никогда, никогда! К сожалению, в нашей семье слишком много спеси, которая чертовски вредит нам, и я счастлив, что в моей жизни есть футбол.

ком на тренера. Неужели этот безумец его задавит? Да нет же, пря- мо перед нашим уже немолодым наставником я резко затормозил и пулей рванул на поле. Думаю, тренер был не на шутку ошара- шен.

Обрызганный с головы до ног, он протирал глаза. Но все-таки разрешил мне выйти на поле, и, хочется верить, что мы выигра- ли тот матч. У нас тогда подобралась отличная команда. Однажды я был наказан за какую-то очередную провинность, и вынужден провести весь первый тайм на скамейке запасных. К перерыву мы проигрывали одной заносчивой команде — «Веллинге» — со сче- том 0:4. Это было противостояние иммигрантов (то есть нас) и та- ких хороших мальчиков-снобов, поэтому атмосфера на поле была накаленной. Я был настолько разгорячен, что, еще чуть-чуть, и взорвался бы. Как мог этот кретин оставить меня в запасе?

Вы с ума сошли? — чуть не накинулся я на тренера.

Полегче, полегче. Скоро выйдешь играть.

Он выпустил меня во втором тайме, и я забил восемь голов. Мы выиграли 8:5 и сделали из этих снобов посмешище, а я, конечно, стал героем. Я был техничен и старался быть изобретательным на поле, а во дворе своего дома я стал маленьким чемпионом по части непредсказуемых ходов на ограниченном пространстве. Сейчас меня раздражают всякие типажи, напоминающие Дональда Дака, крутящиеся вокруг меня и крякающие: «Я сразу заметил, что из Златана Ибрагимовича получится нечто экстраординарное». Ля- ля-ля. Они чуть ли не грудью меня кормили. Или, типа, — он мой лучший друг. Ха-ха! Пустой трёп.

Да никто ничего не замечал! По крайней мере, не настолько, как сейчас твердят об этом. Никакие большие клубы не стучались в мою дверь. Я был хулиганистый маленький мальчишка, и никто не говорил: «О-о-о! Нам нужно быть повнимательнее к этому та- лантливому мальчику!». Нет же, наоборот: «Кто пустил сюда этого иммигранта?». Да к тому же, я не отличался стабильностью. Я мог восемь раз отличиться в одной игре, и быть никаким в следую- шей.

Я сдружился с парнем по имени Тони Флюгаре. У нас был один учитель шведского. Родители Тони также были с Балкан, а сам он тоже был с характером. Он жил не в Русенгорде, а немного за- ладнее, на улице Витемолле. Мы были одногодки — он родился в январе, а я в октябре — и это, возможно, что-то решило. Тони был крупнее и сильнее меня, и его считали большим талантом.

на гравийном поле, находившемся позади двух зеленых бараков. Я приезжал на тренировки на краденых велосипедах и не отли- чался примерным поведением. Пару раз тренеры даже отправляли меня домой, а я огрызался и кричал на них. И еще помню, как все время до меня доносилось: «Отдай пас, Златан!». Это сбивало меня с толку, и я чувствовал себя неуютно. В команде играли как иностранцы, так и шведы, и многие из родителей посвистывали на меня из-за ограды. В ответа посылал их к черту, а потом и вовсе сменил клуб, перейдя в ФБК «Балкан». Это было нечто совершен- но противоположное!

В МБИ шведские папаши подгоняли нас словами: «Давайте, ребята! Отлично играете». Здесь же неслось: «...твою мать!», и так далее, и в том же духе. Вокруг были сумасшедшие югославы, кото- рые беспрерывно курили и швырялись обувью, а мне подумалось: «Удивительно, ну прямо как дома. Мне это подходит». Тренером работал босниец. Когда-то в Югославии он выступал на высоком уровне, а здесь он стал для нас кем-то наподобие второго отца. Временами он развозил нас по домам, а то и давал мне пару крон на мороженое или другое съестное, чтобы утолить голод.

Одно время я даже играл вратарем. Реально не представляю себе зачем. Вероятно, я просто накинулся на нашего основного вратаря со словами: «Я смогу сыграть лучше тебя, болван!». Ско- рее всего, так оно и было. В итоге, в одном из матчей я пропустил все, что только можно, и был в бешенстве. Я впал в истерику, орал, что все вокруг дерьмо, и что футбол — тоже дерьмо, да и весь мир в придачу. И что я лучше уйду в хоккей.

— Хоккей намного лучше, чертовы идиоты! Я стану профес- сионалом, а вы все можете пойти и утопиться!

Я не лукавил — я действительно обожал хоккей, но, прокля- тие, сколько же экипировки было нужно для игры! Для этого нуж- ны были большие деньги. И мне ничего не оставалось, как про- должать играть в этот проклятый футбол. Но я завязал со своей вратарской «карьерой», перешел в нападение и почувствовал себя там, как в «своей тарелке».