Журнал Российский колокол: Российский колокол, 2015 № 3-4

Первая красавица в городе жила,
Очень неприступная девочка была.

В школе не шалила и вела дневник,
Редко выезжала к морю на пикник.

Рядом жил парнишка, мелкий хулиган.
По ночам он чистил краденый наган.

Как всегда беспечный, сядет у ворот,
Сказочку расскажет, песенку споет.

Дева-дева-девочка моя,
Если б только знала, как люблю тебя,
То, наверно, сразу прибежала бы ко мне.

Маленькая девочка в платье голубом,
Выйди на крылечко, посидим вдвоем.

Так он пел, и хриплый голосок дрожал.
Дворники парнишке шили криминал.

Девочка, внимая, села на карниз
И с ужасным криком кинулася вниз…

Так соединились детские сердца,
Так узнала мама моего отца.

Неси меня, конь, уноси до запретного края.
Неси меня, конь, пусть нам ветер все слезы утрет.
Неси меня, конь, жесткий стебель травы разрывая,
Туда, где ветров хищнокрылый заморский разлет.

Неси меня, конь, сквозь потемки разбуженной ночи.
Неси меня, конь, в белом пламени пены у рта.
Неси меня, конь, чтоб забыть материнские очи,
Что всюду со мной и меня не простят никогда.

От хат поселян, от древлянской застуженной сини,
От неба родного, что звездами в нас голосит…
Куда ты несешься, беглец, оставляя святыни,
Бесславною ночью куда тебя вихорь умчит?

Какая там воля? Какую нам, к черту, свободу?
Казак, оглянись: по-над речкой, на самом краю,
Как пьют наши кони дунайскую горькую воду.
Чужбина окрест, где разлуку свою отстою…

Как быстро в городе темнеет!
И вновь трамвай гремит по кругу.
Но даже нищих солнце греет,
Где я нашел себе подругу.

Пусть не подруга! Так, подружка.
Миниатюрна и упруга,
В японском стиле безделушка,
В каком-то смысле лучше друга.

А мне б любить – и ту и эту,
Крутить любовь напропалую.
А мне б гулять по белу свету.
Ну, где найдешь еще такую?

У господина президента
На трон четыре претендента,
И чемоданчик, и прислуга.
А у меня одна подруга.

Откинувшись на спинку кресла,
Она в глаза мои глядит.
Огонь ей пожирает чресла,
И вся мадам уже горит.
Как тонкая полоска света,
В нее вошел я в тот же миг.
Ах, сладкий сон! ах, зелень лета!
С тех пор ни слова, ни привета.
А ей, как водится, за это
Я памятник в душе воздвиг…

Качается звездная люстра.
Раздвинь же колени скорей.
Вот радостный смысл искусства,
Вот суть философии всей.

Подбрось к небесам эти ноги,
Сильнее за бедра держись.
Сошлись в этой бездне дороги,
Лишь в ней лучезарная высь.

Вот Гегель! Вот сила искусства,
Вот дух философских начал.
Все то, что нам рек Заратустра,
Все то, что Сократ завещал.

Вольный баловень забавы,
В темный лес тебя влекут
Девы, жены, шлюхи, павы,
Сладострастные отравы,
Так из нас веревки вьют.
Для тебя в чащобе злачной
Бьет кастальский ток прозрачный,
Как сердец любовный жар.
Ты, кого зовут в постели,
Рассыпая свист и трели,
В глухомани навьих чар.
Всюду феи и колдуньи,
А вглядишься – лгуньи, лгуньи.
Где-то люди, воля, свет,
Но туда мне ходу нет.

Когда, слезами обливаясь,
Ты раздевалась вновь и вновь,
Шептал я, губ твоих касаясь:
– Возьми, возьми мою любовь!
Там, в нежности твоей минутной,
В постыдном развороте поз
Мерещился мне ропот смутный
И веял сладкий запах роз.
Грозил копьем святой Егорий.
Ты раздевалась, как всегда,
Метафор, даже аллегорий
Я не чуждался никогда.

Блаженство – спать… Когда бы камнем быть,
В безумный век жестокости и тленья
Удел богов не чувствовать смятенья,
Не сметь, не мыслить, не роптать, не жить…

Вот поэт колотит шлюху,
Просит похмелиться.
Юнкер Шмидт клянет старуху,
Хочет застрелиться.
Вот ведь как нужда прессует,
Да и как без денег.
Юнкер Шмидт старух танцует,
Так вот, современник.