Журнал Российский колокол: Российский колокол, 2015 № 3-4

За окнами закат смеркается,
давно до донышка все выпито.
Над Гатчиной в саду запущенном
не умолкают соловьи.
С тех пор в глаза ее бесстыжие
так много жадных взоров кинуто!
Она все так же ослепительна
в бессонном зареве любви.

Спускаюсь – скукою объят,
Знакомым сдержанно киваю.
Встречая восхищенный взгляд,
Глаза устало прикрываю.

На лестнице, ведущей в сад,
Я на слуге всю злость срываю.
Здесь все напоминает ад,
Когда я вниз к тебе сбегаю.

Давно ль благоухал жасмин,
Как чувств нестрогий господин.
Свершилось: век свой отбываю,
А на сердце все тот же сплин.
Я – твой последний Лоэнгрин,
От равнодушья погибаю…

Мы в разлуке, но любишь
Ты все так же меня.
Ты любовь не забудешь
До последнего дня.

В белом пламени страсти
Зарождается мгла,
Сердце бьется на части,
Все сгорело дотла.

Вспомни наши свиданья
В полумраке аллей,
И восторг, и лобзанья,
И безумства ночей,

И тоску, и страданья,
И внезапный отъезд.
Жизнь, как зал ожиданья,
Тускло светит окрест.

По железной дороге
Прошумят поезда.
Ты сойдешь в Таганроге
Навсегда, навсегда…

Твое прямое назначенье
Меня на ложе призывать,
Дарить любовь и наслажденье
И завороженно внимать,
Без боя уступать сраженье,
Встречать, лелеять, провожать
И, не скрывая восхищенья,
Над каждой строчкою дрожать.

Мне разлюбить тебя хотелось. Любил тебя одну.
Другим я назначал свиданья. Любил тебя одну.
Однажды я чуть не женился. Любил тебя одну.
О чем ты думаешь, прохожий? Люблю ее одну.

Жених в черном фраке отброшен и скомкан,
А к ночи ударили в бубны морозы.
Под марш Мендельсона, над заревом окон
В невесту бросали левкои и розы.

Задрать на балу подвенечное платье
Все время пытался один современник.
К невесте легко попадали в объятья
И юный поручик, и пьяный священник.

Невеста вся в белом, как быстрая кошка,
Плыла, извиваясь, гостями влекома,
И каждый хотел к ней прижаться немножко
И шарил свидетель под платьем как дома.

Я, чувствуя свадьбы зловещие трубы,
Невесту увел, от любви изнывая,
И – радостно дева подставила губы,
И плакал жених, на волынке играя.

Упасть без чувств, очнуться,
Пока весь город спит,
И губ твоих коснуться,
Отбросив ложный стыд.
Быть яростным, смиренным,
Ревнивым, добрым, злым,
А утром стать надменным,

В лицо пуская дым.
Что счастье? Дым и ветер,
Блаженства тяжкий гнет.
Кто жил на этом свете,
Без слов меня поймет.

Это сильное тело скользит в простыне,
Эти чуткие руки замрут на спине.
Что, любимая? Что тебе снится?
Мне смеются в ответ голубые глаза.
В этих адских зрачках отразилась гроза,
И высокая грудь золотится.

Словно кожу, срываю с тебя простыню.
Я тебя на рассвете домой прогоню.
Я тебя разлюблю и забуду.
Все пройдет: лихорадка, видение, мгла,
Домогается холод любви и тепла
И ласкает, и молится чуду.

Как май полыхает!.. Светает. Пора.
Накинешь доспехи и прочь со двора.
Не ты ли цепочкой играешь, нагая,
И смотришь в окошко, почти не мигая.
Рожденный разлукой, колеблется звук,
А скрученный локон на пальце упруг.
Становятся ближе ночные светила.
Ты в самое сердце поэта пронзила.
Там губы пылают, как будто в огне,
Там бедра, как рыбы, всплывут в тишине.
Как трепет восторга, как ночь вдохновенья,
Как молния страсти, как сумрак забвенья,
Где падают звезды и грезят цветы,
Спрягая глаголы твоей наготы…

Позови меня, тихо по имени,
Ключевой водой напои меня.
Отзовется ли сердце безбрежное,
Несказанное, глупое, нежное.
Снова сумерки входят бессонные,
Снова застят мне стекла оконные,
Там кивают сирень и смородина.
Позови меня тихая родина.

Позови меня
На закате дня,
Позови меня,
Грусть-печаль моя.

Знаю, сбудется наше свидание.
Затянулось с тобой расставание.
Синий месяц за городом прячется.
Не тоскуется мне и не плачется.
Колокольчик ли? Дальнее эхо ли,
Только мимо с тобой мы проехали,
Напылили кругом. Накопытили.
Даже толком дороги не видели.