Журнал «Пионер» - Пионер, 1949 № 07 Июль

- Нет, нет, не надо, - отвечает носильщику человек в морской форме.

Женщина, которой носильщик хотел поднести чемодан, и моряк - лялины мама и папа. Они приехали в бабушкину станицу.

Молча идут они по широкой дороге, размытой дождями.

- Ну что? Скажи… - говорит мама.

- Да ничего, ничего же, Зая, - говорит папа и опять молчит.

Он смотрит на домики, на камышовые крыши в начале станицы, на глубокие колеи милой земли, по которой так давно не шагали его большие ноги.

Спешат на рынок женщины с бидонами.

Проезжает по краю дороги телега, нагруженная виноградом. На ней сидит молодая девушка в шерстяном платке. Она лузгает семечки и смотрит туда и сюда.

Телега вздрагивает. Из-под её колёс во все стороны брызжет грязь.

- А видно, что земля чернозёмная, - говорит папа… - Эх и богатый же край!

- Да, да, - говорит мама. Она задумалась. Шуршат с обеих сторон 'дороги деревья.

Шелестят сухими, редкими листьями. Ветер толкает ветки, отрывает от них листки. Взметнувшись, словно широко вздохнув в последний, в самый последний раз, лист становится дыбом на ветке. И вдруг подламывается. Он летит на дорогу. Кружится и падает. Там и лежит, жёлтовато-красный, и хочет опять взлететь. Да не взлететь ему больше: намок, отяжелел.

Долго идут лялин папа и лялина мама по осенней, размытой дождями дороге к бабушкиному дому. На дороге глубокие борозды - полосы от колёс телеги.

Вот дом с резными балконами. У дома толпятся мальчишки. Они шумят и сплёвывают на дорогу виноградные шкурки и косточки.

Ветер с моря треплет ленточки их бескозырок.

Увидев, что по дороге идёт моряк, мальчики вытягиваются и опускают руки по швам. У них в руках зажат недоеденный виноград.

Моряк проходит, и все мальчишки, повернув головы, провожают его внимательным взглядом. Они успели заметить сияние золотых нашивок на его рукавах.

Опомнившись, они бегут за ним гуськом по дороге.

- Привет, орлы! - улыбнувшись, говорит папа и помахивает свободной от чемодана рукой.

…Вот «Центральный сад»… Под сухими, жёлтыми липами кто-то тонко играет на фистуле.

- Ты не устала, Зая? - тихо говорит папа.

- Нет, ничего, ничего, - отвечает мама, косясь в его сторону и чуть-чуть улыбаясь. - Я могу идти гораздо быстрее.

И они идут всё быстрей.

Вот наконец желтеет издалека широкая крыша колхозной конторы. Вот зелёный забор. К нему прибита всё та же, так хорошо знакомая папе табличка:

«Колхоз «Завет Ильича».

Под табличкой висит щиток.

- Погоди-ка, Зая, секунду… - говорит папа и останавливается.

- «Бригадир Сущёва Варвара, - бегло читает папа, - 308%.

Звеньевой Латыш Инокентий - 284%. Ловец Мишур Надежда - 202%».

- Ну же, идём… - говорит мама.

- Не подкачала, не подкачала моя старушка, - смеясь, говорит папа. И, взяв маму за руку, идёт всё быстрее и быстрее к концу станицы, к самому морю, к бабушкиному дому.

Вот и море. Папа смотрит на море. Оно скучно-серое в этот осенний месяц. По самому краю моря тянется деревянный мост. У моста стоят катера. Из трубы огромной судоремонтной верфи валит в небо коричневый дым…

- Погоди-ка, Зая, - вдруг говорит папа и опять останавливается. Он смотрит на трубы в порту.

Папе хочется улыбнуться, но улыбка у папы выходит странная. Такая, словно что-то крепко и сладко сжало папино сердце. Ему хочется закрыть глаза и постоять, задумавшись и отвернувшись от всех. Постоять, да так, чтоб никто не увидел, как он задумался.

- Идём же, Зая! - говорит папа. Они идут.

Вот наконец и бабушкин дом. Вот зелёные ставни на окнах бабушкиного дома.

- Да, так было и в последний раз, - говорит папа, - только крышу, видно, перекрывали, и дерево подросло во дворе.

С моря дует колкий, протяжный ветер и слышится гул. Мягко лопочут от ветра зелёные ставни бабушкиного дома.

- Четвёртый час, - говорит папа. - Матушка, верно, уже вернулась с рыбалки.

У забора сидят на корточках, наклонившись над лужей, три девочки.

- Даёшь концы! - хриплым голосом кричит черноволосая девочка.

- Трос крепи, крепи трос! - отвечает белоголовая.

В луже, к которой они наклонились, плавает лодочка.

- Чего зеваете! - кричит черноволосая девочка. - Трос крепите! Крепите трос, - никак не податься к берегу…

Услышав это, папа вдруг останавливается и ставит на землю свой чемодан.

…Вот так же, вот точно так же он тоже сидел на корточках у этого вот забора… Только тогда забор был некрашеный… И на его, на папином корабле был, как будто бы, другой парус… Не матерчатый, а газетный…