Валентина Журавлева: КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ, 1959-60

Живых существ в космическом корабле не оказалось. Но живая материя была. В центре цилиндра находился гигантский пульсирующий мозг.

Я говорю «мозг» весьма и весьма условно. В первое мгновение то, что я увидел, показалось мне точной копией— только сильно увеличенной — человеческого мозга. Однако, приглядевшись, я сразу понял ошибку. Это была только часть мозга. В ней, как выяснилось позднее, отсутствовали все те отделы, все те центры, которые ведают чувствами, инстинктами. Более того, из многих «мыслительных» центров настоящего мозга здесь было только несколько, но зато увеличенных в десятки раз.

Сели говорить строго, это была нейронно-вычислительная машина, в которой электронные диоды и триоды заменены живыми клетками мозгового вещества. И самое главное — искусственного мозгового вещества. Я догадался об этом сразу по многим мелким признакам, и впоследствии эта догадка подтвердилась.

Где-то там, на неведомой планете, наука далеко обогнала земную. Мы с трудом синтезируем обрывки простейших белковых молекул. На неизвестной планете умели синтезировать высшие формы органического вещества. К их синтезу в конечном счете стремится и наша земная биохимия. Но насколько она еще далека от решения этой задачи!

Должен признаться, что для всех нас было величайшей неожиданностью то, что мы увидели внутри космического корабля. За единственным исключением: Астахов нисколько не удивился.

И первым обрел дар речи.

— Ага! — воскликнул он. — Я же предсказывал! Извольте вспомнить, что я писал два года назад… Межгалактические расстояния для человека непреодолимы, в такое путешествие может уйти только корабль с автоматическим управлением. Ав-то-ма-ти-чес-ким! Но каким? Электронные машины? Нет и нет! Сложно, почти невыполнимо. Нет! Здесь нужна самая совершенная система — мозг… Два года назад я писал об этом. И некоторые биохимики не изволили согласиться.

Да, не изволили! Я писал: для межгалактических перелетов нужны биоавтоматы, способные к регенерации клеток…

Астахов был прав. Два года назад он действительно опубликовал статью, в которой высказывал такие идеи. Мне они, признаться, показались слишком фантастичными. И все-таки Астахов оказался прав. Он заглянул «перед на многие столетия и предсказал синтез высшей формы материи — мозгового вещества.

Надо признать, узкие специалисты обычно плохо предсказывают будущее. Слишком привыкают они к тому, над чем работают сегодня. Есть сейчас автомобили — значит, и через сто лет будут автомобили, только более быстрые. Есть сейчас самолеты — значит, и через сто лет будут самолеты, только более скоростные. Увы, эти предсказания стоят немногого! И со стороны часто лучше видны контуры Нового.

Иногда это Новое кажется невероятным, несбыточным, невозможным. Но оно свершается! В свое время Генрих Герц, первым исследовавший электромагнитные колебания, отрицательно ответил на вопрос о возможности осуществления беспроволочной связи. А спустя несколько лет Александр Попов создал радио.

Да, я не верил тому, что писал Астахов. Чтобы создать биоавтоматы, нужно решить сложнейшие задачи: синтезировать высшие формы белкового вещества, научиться управлять биоэлектронными процессами, заставить совместно работать живую и неживую материю. Все это представлялось мне весьма и весьма фантастическим. Но Новое, пусть даже созданное людьми другой планеты, властно ворвалось в жизнь, утверждая великую истину: нет и не может быть предела развитию науки, нет и не может быть предела самым дерзновенным замыслам. Мы не знали состава атмосферы внутри цилиндра. Как отразится на искусственном мозге переход в нашу земную атмосферу?

У приборов, у компрессоров, у баллонов со сжатыми газами замерли в ожидании люди. Все было готово к тому, чтобы как можно скорее скорректировать состав воздуха в камере. Но едва только цилиндр был открыт, как приборы сообщили: атмосфера внутри корабля на одну пятую состоит из кислорода и на четыре пятых — из гелия, давление на одну десятую больше земного. Мозг по-прежнему пульсировал; пожалуй, только чуть-чуть быстрее.

Завыли компрессоры, поднимая давление в камере. Первый этап работы был благополучно завершен.

Я поднялся наверх, в кабинет Евгения Федоровича. Придвинул кресло к окну, поднял шторы. За стеклом, оттесняя сумерки, загорались огни. Наступала вторая ночь, а мне казалось, что прошло лишь несколько часов, как я приехал в Институт астрофизики.