Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2016

Порыв безумия внезапного пресекши,
в число неизбраных незнанием незван,
ни гривны, ни куны, ни самой мелкой векши [1] Древнерусские монеты: в одной гривне 25 кун, в одной куне – 6 векш.
не может заплатить сегодня Иоанн.

Но голод утолить в невидимой столовой
вступает, не спеша, через проем дверной.
Слепой официант и повар безголовый
его угрюмо ждут у стойки ледяной.

В стране, где не поймешь – кто кролик, кто католик,
где не туды идет войной на не сюды,
шагает он туда, где за безногий столик
великая нужда уселась без нужды.

Пока официант меню ему бодяжит,
отнюдь не просто так, но с божией росой,
решает твердо он, что в этот день закажет
яйцо без курицы, что сожрана лисой.

Богатый выбор здесь не очень-то и нужен,
здесь все, что есть в меню – ни два, ни полтора,
но могут предложить на завтрак и на ужин
суфле из воздуха и суп из топора.

Здесь из-за скудости никто не горячится,
здесь вовсе нет врагов, как, впрочем, и друзей,
здесь древний перец есть, и старая горчица,
столь драгоценные, что впору сдать в музей.

От здешнего меню тебе не станет худо,
будь ты хоть пионер, а хоть миллионер,
здесь есть дежурное, но фирменное блюдо:
ничто по-ленински на сталинский манер.

…Весь день бесцельное стрелянье без наганов,
прогулки без собак под псиный пустобрёх,
и гордый секондхенд фриганов и меганов.
и три богатыря, что здесь без четырех.

В немыслимом саду ведет мотив неловкий
невидимый смычок в невидимой руке,
и мчит на всех парах к доеденной морковке
бессмертный паровоз в бессмертном тупике.

Непредсказуема ненастная погода,
но нам сулит судьба, задрав незримый хвост,
триумф мистический семнадцатого года,
что в девяностые года протянет мост.

Здесь ни симфонии, ни такта, ни аккорда,
но аргумент пустой никак не нарочит.
Здесь слово человек звучит совсем не гордо,
затем, что здесь ничто и вовсе не звучит.

Извилистым путем ведет тропа прямая
от беззакония к последнему суду,
а он в толпе стоит, никак не понимая,
что именно пришло в том памятном году.

Картина без холста, этюд без акварели,
любовь открытая и страсть исподтишка.
И ледяной октябрь уже настал в апреле,
и кто-то на толпу кричит с броневика.

А счастья-то, впрочем, нам надо немножко:
Оно так безумно!
К березовым рощам приникнешь в окошко:
Куда-то везут нас.
По всем этим будням мы прожили глупо,
А нынче так звездно!
Но все, что сегодня, и все, что могло бы… —
Прекрасно и поздно.
В холодном вокзале, в прокуреннном зале,
В ненужном: – Пишите, —
Вам что-то сказали. – Вы что-то сказали?
Еще раз скажите! —
За блажь и дерзанья нам сны наказанье.
Приснится, голубчик,
Что где-то в Рязани запряжены сани,
Постелен тулупчик —
И снегом и лесом, и лесом и снегом,
С березами вровень.
Мы сыты железом и вспомнить нам не о ком.
Не о ком, кроме…

Наверное, дождь целый день был,
И, кажется, днем – днем
Он было припомнил, да и забыл,
И не было слов в нем.
Но конь его вдруг задрожал сквозь
Сон – это была весть,
И старая память – такой гвоздь —
Вонзилась в его кисть.
Так, стало быть, дождь – это был плач.
Изольда пошла лечь,
И он постелил для нее плащ
И с ней положил меч.
А сам все смотрел он, как день блек,
Как сумрак ночной пал,
Потом осторожно на плащ лег
И плохо всю ночь спал.